Евгений Филимонов - Ралли «Конская голова»

— Не считала штрафные очки?

— Победителей не судят.

Грета схватилась за коромысло активатора, иначе бы не удержаться на месте. Снова разгон. Ныряем под длиннющую плеть черного газа, уже в ней, активатор слегка стонет — но как идем! Стойка выдавливает две ампулы кофе; высасываем его, хрустя пресной оболочкой, Грета калькулирует одной рукой. Шансы выросли.

— Возьмем «лошадку»?

Грета уверена: приз наш. Перекусываем, не снижая темпа. Три штрафных очка — и еще один кокон обставлен. Теперь — внимание…

— Воронка?

Я киваю молча. Стоевы пропали в такой. Гравиметр быстро идет от «лево» к «право». Обратный спин.

— Держись.

Спиральное закручивание, типичная аномалия поля. Только бы не выйти на обратный знак! Я форсирую активатор, кокон швыряет, Грета вдруг нажимает «минус».

…Абсолютный свет. Он длится миллисекунду, а может, вечность. И снова — кокон. Грета трет глаза, будто прозревая.

— Что это было?

Стараюсь набрать скорость — когда мы ее потеряли?

— Почем я знаю? Перегрузка.

— Что ты? Я чуть не ослепла. Она движется как сомнамбула.

— Курс? — раздраженно спрашиваю я.

Хотя и так видно, что мы идем точно в инверсионном шлеффе переднего кокона. Объемная схема еле видна, как привидение в рассветных лучах; наверное, стереовизор повредился в момент встряски. Грета берет управление — ей явно нужно сосредоточиться.

— У меня такое чувство, — говорит она, закладывая вираж по следу, — что мы где-то побывали.

— С твоей помощью мы могли побывать и подальше. Ради чего ты нажала «минус»?

— Покачнулась…

Голос Стаута. Тренер явно вне себя: он никогда не отвлекает на трассе, говоря, что все советы уместны лишь на тренировках.

— Что произошло? Вы семь минут не отмечались маршрутной сигнализацией?

— Семь минут?.. Это почти треть астрономической единицы, пятьдесят миллионов километров! Но ведь мы здесь… — Я присматриваюсь к схеме. — А впереди… Впереди никого нет!

— Да! — тренер потрясен. — Сигнализаторы вас отметили по всей трассе, будто вы прошли мгновенно и тут же оказались во главе гонки. Иван, ты ведь честный спортсмен…

Это уж слишком! Я отключаю связь. Произошло что-то чудовищное. Грета права…

— А этот?! — кричу я, указывая на инверсионный тоннель, в котором мы несемся. — А этот? Его нет на схеме… впереди нас!

И тут лицо Греты светлеет, она дает полную активацию и ориентирует резонансные мембраны поперек волны. Ускорение отбрасывает меня в тыл кокона, я ору:

— Сумасшедшая!! Мы и так выиграли, что бы там ни получилось!!

— Это они… — шепчет Грета. — Теперь я поняла! Смысл ее слов доходит и до меня.

— Ты… думаешь?

— Уверена. — Она гонит вдоль инверсионной струи.

Предфинишный участок. — Мы вышибли их оттуда. Как в космотроне — одна частица выбивает другую!

— Да-да, — вторю я ей, еще не совсем осознав происшедшее.

«Они обратились в сгусток поля в этой воронке. В пылинку, в корпускулу, они дрейфовали в ней. Мы столкнулись, слились с ними на какой-то момент, воспроизвели их предыдущий путь — мгновенно, как утверждает Стаут, — и разделились, вышли в нормальный масштаб перед финишем. По-видимому, там, где они пропали на гонках трехтысячного года…»

Пятнышко кокона медленно приближается. В редеющих, бесконечных хлопьях газа лидер вычерчивает пологую линию, точно выдерживая курс. Мы идем вплотную, по лыжне легендарных чемпионов.

— Но почему он так гонит? Почему не…

— Думаешь, он знает, что с ними произошло? Что прошло девять лет? Ты ведь тоже ничего не ощутил. Они просто продолжают гонку, ставят рекорд. Рекорд трехтысячного года.

— Сигнализаторы их пропускают, у них не зарегистрирован их код… А схема…

— …наверное, такая же неразличимая, как у нас. Зуммер — мы проскакиваем финиш. Кокон чемпионов начинает замедляться, поджидая нас, сближаемся. Они уже видны, мужчина дает знак стыковки. Миг — и наши коконы слились в одну сферу. Строевы представляются, радостно улыбаясь:

— Джина, Петр! А вы, наверное, из второго эшелона? Что-то не помню таких в «Орбите». Впрочем, неважно… Поздравляю с призовым местом!

Белокурый мужчина весело жестикулирует, все еще в пылу гонки; его жена смотрит с тревожным вопросом, будто о чем-то догадывается. Грета хохочет во все горло. Я вынужден объясниться:

— Во-первых, ваш финиш не зафиксирован. Разве вы не заметили? — Их лица вытягиваются. — Во-вторых, нам, скорее всего, также не зачтут маршрут — мы прошли его… не вполне по «Правилам гонок смешанных экипажей». Но не это главное — и мы, и вы выиграли гораздо больший приз!

И мы ведем их, растерянных, недоумевающих, к нашей стойке. После гонок мы будем замедляться суток пять — это достаточный срок для того, чтобы Строевы адаптировались после своего, еще не осознанного ими, отсутствия.