Кит Рид - Синьор да В

Если бы все произошло так, как было задумано, папа осуществил бы свой план и отправил синьора да Винчи обратно в Клу, во Францию, в его могилу, так никому его и не показав. Первые несколько недель мы знали о синьоре да Винчи только то, что рассказывал нам папа. Мы слышали, как по ночам гость пел очень грустные песни. Один из близнецов ухитрился передать ему в комнату маленькую гавайскую гитару, спрятав ее под подносом, и с тех пор да Винчи аккомпанировал себе во время пения.

Синьор да Винчи тем временем не сидел без дела: из простыни он соорудил небольшую ловушку, и, когда однажды близнецы играли под его окном, они увидели, что простыня опустилась на землю. К ее уголкам были привязаны прочные веревочки. Братья видели, как в ловушку попал воробей, которого соблазнили хлебные крошки, насыпанные внутри. Вдруг кто-то дернул за веревочки, они затянули простыню, и синьор да Винчи - не сомневаюсь, что это было его изобретение, - начал быстро поднимать ловушку. После этого близнецы принялись ловить жуков, светлячков, бабочек и отправлять наверх синьору да Винчи в его ловушке. Однажды, когда он спустил простыню вниз, внутри оказался изумительно красивый рисунок с изображением цветка. На близнецов рисунок не произвел особого впечатления, а я приклеил его к задней обложке учебника истории, с которым ходил в вечернюю школу.

Тем временем папа по-прежнему проводил с да Винчи каждую свободную минуту. Ночи напролет он рассказывал, спрашивал, советовался. Потом спускался вниз, с столовую, и записывал, дополнял, исправлял. Однажды я заглянул в его тетрадь и прочел там:

ДОПОЛНЕНИЯ К БИОГРАФИИ ЛЕОНАРДО ДА ВИНЧИ, СОСТАВЛЕННЫЕ

УИНСТОНОМ К.САНДЕРСОНОМ, ДОКТОРОМ ФИЛОСОФИИ.

При виде такого заголовка, да еще с такой ученой степенью, мне стало не по себе, тем более что наш папа никогда в колледжах не учился и даже близко к ним не подходил, разве что ночью.

После того как синьор да Винчи прожил в комнате наверху около двух недель, папа, спустившись однажды к ужину, сказал маме:

- Ну вот, теперь я собрал все необходимые материалы. Сегодня вечером отправляю его восвояси.

- Ты же хотел познакомить его с нашей современной жизнью!.. - вырвалось у меня.

- Не лезь не в свое дело, Моди, - был ответ.

- Ты хотел показать ему все чудеса современности! Надо, чтобы с ним встретился кто-нибудь из ученых...

- И прославился за мой счет? Украл замысел моей книги?

Такого выражения лица у папы я никогда прежде не видел.

- Идея книги моя, с начала до конца! - с ударением изрек мой родитель.

- Папа... - начал было я, но тут вмешалась мама.

- Я рада, что наконец пришло время расстаться с нашим гостем, - сказала она. - Мне надоело его пение, оно мешает спать... Кроме того, я не знаю, что еще можно ему приготовить из овощей...

Папе, видимо, пришлось не по вкусу то, яте сказал я, и он решил отыграться на маме:

- А думаешь, мне с ним легко?

- Ничего, Уин, зато за твою книгу наверняка дадут кучу денег, ободряющим тоном сказала мама.

- Надеюсь, черт возьми. - Папа резко отодвинулся от стола и наконец успокоился. - И это только начало. Я могу воскресить Александра Македонского, Наполеона...

Вдруг на мамином лице появилось брезгливое выражение.

- Из-за его жучков и прочей живности, которую он держит наверху, провонял весь дом!

Папа обнял ее за плечи и сказал:

- Настало время расставания.

Я, признаться, даже немного обрадовался такому обороту дела: уж очень печально звучали теперь песни синьора да Винчи. Наверное, он истосковался по родине.

Отужинав, папа отправился наверх. Мы с мамой, крадучись, последовали за ним и, как и в ночь появления гостя, расположились перед дверью. До нас долетали обрывки разговора синьора да Винчи с папой: похоже, что они спорили, но утверждать не стану, поскольку спор происходил на иностранном языке. Потом синьор да Винчи что-то сказал, и я мог бы поклясться, что это означало: "Скорее домой!" Для меня не имело значения, на каком языке это было произнесено. Тут мы услышали позвякивание папиной машины и продолжительное шипение, однако вместо ожидаемого звонкого удара машина издала глухой. Мы с мамой промаялись почти до пяти утра и только тогда отправились спать, хотя шум в комнате гостя продолжался и разговор не затихал.

За завтраком все держались чрезвычайно натянуто. С папиного лица не сходила нервная улыбка, он то и дело скалил зубы. В конце концов он не выдержал и сказал:

- Лилиан, дело серьезнее, чем я предполагая.

Мама подозрительно взглянула на него.

- Какое дело? - спросила она.

- Похоже, что Леонардо останется с нами... навсегда! Я свожу его к парикмахеру и куплю ему новый костюм, и мы разрешим ему проводить эксперименты в сарае. Кто знает, на какие чудеса он еще способен!

Мама окинула папу ледяным взглядом.

- Я сделал все возможное, Лилиан. Трудился всю ночь не покладая рук, но дезинтегратор...

- Что ты хочешь этим сказать?

- Я не могу отправить его обратно.

На мгновение мама лишилась дара речи, но тут же принялась ругать папу неторопливо и проникновенно... Мы знали, что теперь ее ничто не остановит до самого вечера. Папа, будто не слыша ее, продолжал доказывать, что деньги, которые он выручит за книгу о Леонардо, с лихвой окупят все расходы по его содержанию. Может, удастся пристроить старика в музей, поскольку книга уже закончена. Ему, как и ей, все случившееся не по душе, так что не стоит горячиться. Голос его становился все громче, звучал все резче, но мама не обращала на это внимания и продолжала его поносить. Было очевидно, что в этот день никакая сила не заставит ее замолчать.

Вначале я еще слушал родителей, а близнецы улизнули сразу, посреди одной из папиных тирад. Они выбежали в палисадник, и вскоре оттуда до меня донесся их радостный смех. Они смеялись так, словно кто-то сказал, что им больше никогда не нужно будет ходить в школу. Я вышел вслед за ними взглянуть, что происходит.

А они расположились на травке и играли с каким-то старым чудаком, обросшим длинными седыми волосами. Костюм на нем был вроде тех, в которых ставят Шекспира в любительском театре, но куда смешнее. Старик что-то оживленно говорил, обращаясь к ребятишкам, смеялся и ловко изображал какие-то фигурки с помощью переплетенных пальцев. Тут только до меня дошло, что это синьор да Винчи собственной персоной. Он как-то умудрился спуститься со второго этажа и теперь сидел на нашей лужайке и забавлял близнецов.

Я подошел и сказал "чао" (Тони Макаронник с рывка уверял меня, будто по-итальянски это означает "привет"). Синьор да Винчи поднялся и с улыбкой поклонился мне. Потом он отошел на два шага в сторону и принялся рассматривать меня в профиль. Я догадался, что ему захотелось тут же, не сходя с места, меня нарисовать. Мимо пролетала стая птиц, и старик сразу же переключил на них все свое внимание. Он стоял запрокинув голову и смотрел вслед птицам, смеялся и делал плавные движения руками, подражая взмахам крыльев.