Джон Пристли - Затемнение в Грэтли

Это было в январе 1942 года, и вы, конечно, помните, какая тогда стояла погода, и какие вести приходили с фронта, и какова была жизнь вообще. Итак, вы легко можете себе представить, что, когда я ввалился в вагон поезда, шедшего из Сент-Пенкерса в Грэтли, настроение у меня было кислое, как уксус. Я ехал в первом классе, и скоро все остальные пять мест в моем купе оказались занятыми. Напротив меня, в самом дальнем углу, расположилась красивая дама с длинной, стройной шеей, в дорогих меховых сапожках и перчатках. У нее было с собой такое количество шерстяных одеял, как будто она отправлялась на Лабрадор. Рядом с нею сидел розовощекий пожилой джентльмен, который, наверное, состоял в нескольких местах членом правления и со спокойной совестью помогал тормозить оборонную работу.

Место с краю у прохода занимал командир авиаотряда, погруженный в чтение шестипенсового боевика. Против него, на моей скамье, сидел армейский офицер с усами, которые у него, как у многих наших воинов, казались накладными. (Может быть, эти отращиваемые по приказу лихие усы дурной признак? Боюсь, что так.) Офицер усердно изучал вечернюю газету. Между ним и мною сидел смуглый толстяк, очевидно, выставивший напоказ все свои бриллианты и благоухавший так, будто он только что вышел из парикмахерской. Он мог быть членом какого-нибудь иностранного правительства или английским кинорежиссером.

В вагоне царил леденящий холод, и все топали ногами и терли себе руки, чтобы согреться. Наконец наш поезд двинулся в холодный сумрак.

Прошел час или около того, и за это время никто не вымолвил ни слова. Шторы были опущены, и в тусклом свете верхних лампочек все лица казались болезненными и таинственными. Дама сидела с закрытыми глазами, но, по-видимому, не спала. Я тоже закрыл глаза, но уснуть не мог. Краснощекий пожилой пассажир затеял разговор с остальными тремя. Хотя его никто не просил об этом, он стал повторять им все, что говорили военные обозреватели и дикторы Би-би-си. Во всех его рассуждениях было так мало смысла, что лучше бы он рассказал им сказку о трех медведях. Япошкам ни за что не взять Сингапур. Туда уже посланы мощные подкрепления. Американский флот готовится сделать что-то из ряда вон выходящее. И прочее в таком же духе. Оба военных вежливо слушали. Мой сосед стриженый ассирийский царь, явно был настроен скептически, но у него, очевидно, хватило ума сообразить, что ему, приезжему, иностранцу, не следует опровергать все эти басни. Слушал и я, как постоянно слушаю все, что говорится вокруг. Ведь не знаешь, где и когда удастся выудить что-нибудь полезное для дела. А на этот раз, видит бог, мне особенно необходимо было собрать как можно больше сведений, прежде чем взяться за это дело в Грэтли. К тому же из разговора скоро выяснилось, что наш краснощекий спутник имеет какое-то отношение к Электрической компании Чартерса, хотя он об этом особенно не распространялся. Чем занимается мой экзотический сосед, так и осталось неизвестным. Наверное, его роскошные чемоданы были набиты фальшивыми ордерами на сукно и накладными на сотни тысяч яиц. Во всяком случае, я был твердо убежден, что человек, настолько похожий на иностранца, не может представлять для меня никакого интереса. Всякая двойная игра окончилась бы для него неудачно уже просто потому, что наша полиция в тонкостях не разбирается и живо упрятала бы под замок любого перемудрившего нацистского агента, который вздумал бы слишком подчеркнуто изображать из себя мрачного иностранца.

Однако пора было мне вмешаться в разговор. Я всегда считаю нужным подсказать людям, что им следует обо мне думать. Таким образом еще до прибытия на место входишь в ту роль, в которой ты намерен выступить.

Вставляя время от времени замечания в общий разговор, я сообщил всем, что недавно приехал из Канады, а сейчас еду для переговоров о работе на одном большом предприятии в Грэтли. Все это я изложил с некоторой важностью и таинственностью, как у нас любит говорить сейчас большинство людей. Я задал также несколько вопросов относительно Грэтли - есть ли в городе приличная гостиница, легко ли потом будет снять себе домик и прочее в таком же роде. Мне отвечали краснощекий пассажир и офицер, который даже оторвался от газеты, чтобы сообщить мне некоторые сведения о своем родном городе. Летчика больше интересовала его книжка, и я его вполне понимаю.

Вдруг я заметил, что у сидевшей напротив дамы глаза уже открыты. Она держалась очень прямо, вытянув, как птица, длинную шею, и смотрела на меня в упор. Это продолжалось минуты две, потом она заговорила с краснощеким старцем об общих знакомых, - главным образом, как я понял, о местных тузах, но время от времени она все еще поглядывала на меня с каким-то недоумением.

К концу второго часа оба пожилых пассажира стали клевать носом, а молодые офицеры углубились в чтение. Меня тоже начинала одолевать дремота, как вдруг дама с длинной шеей широко раскрыла глаза, улыбнулась и, наклонясь вперед, сказала тихо:

- Вы, кажется, говорили, что недавно приехали из Канады?

- Да, - отвечал я. - А что?

Очевидно, мне предстояло выслушать всякие подробности о ее двух чудесных детях, эвакуированных в Канаду. Может быть, она даже спросит, не встречал ли я их.

- Дело в том, - сказала она еще тише, - что я случайно видела вас с полгода тому назад во французском ресторане Центральной гостиницы в Глазго. Вы обедали с человеком, который мне немного знаком.

На это можно было ответить по-разному, но мне следовало придумать наиболее безопасный ответ - и придумать поскорее. Я все же сначала удостоверился, что никто не прислушивается к нашему разговору.

Женщина сидела, наклонясь вперед, и улыбалась, глядя мне прямо в глаза, с выражением притворного простодушия, которое я с удовольствием стер бы с ее лица оплеухой.

- Вы уверены, что не ошиблись?

- Совершенно уверена.

И добавила с некоторым ехидством, которое мне очень не понравилось:

- Я прекрасно запоминаю лица.

Я пытался припомнить, с кем она могла меня видеть в Глазго, хотя вряд ли это был человек известный. Тем временем я уже успел овладеть собой.

- Я говорил, что недавно вернулся в Англию из Канады. Но я не сказал, когда уехал в Канаду. Вы ведь знаете, что из Глазго еще и до сих пор отходят пароходы.

- Разумеется. Вы, должно быть, тогда и собирались сесть на пароход в Глазго?

- Совершенно верно. - Теперь мне было безразлично, кто был тот человек, с которым она меня видела в Глазго.

Она придвинулась ближе, напоминая мне теперь уже не птицу, а скорее надушенную кошку с шелковистой шерсткой, и сказала, понизив голос:

- Но дело-то в том, что я встретила вас после этого еще раз - у меня просто удивительная память на лица! - в Лондоне. Вы обедали в "Мирабелл"... Да, месяца три тому назад, не больше. Значит, вы не были тогда в Канаде, не так ли?