Ларри Нивен - Легенды Освоенного Космоса. Мир-Кольцо

Ознакомительный фрагмент

Повествование об Освоенном Космосе охватывает пять эпох.

Первая — это эпоха Лукаса Гарнера и Джила «Руки» Гамильтона: 2106–2125. Межпланетная цивилизация ослабила свои связи с Землей, и начинает жить по собственным законам. Изучаются и заселяются другие звездные системы. Проблема банка органов достигла своего апогея в жизни земного общества. Существование нечеловеческих разумов до назойливости ясно, и Человечество должно с этим смириться.

Центр следующей эпохи приходится примерно на 2340 год. В Солнечной системе это период мира и процветания. Существование в колониальных мирах, таких как Плато, более чем изменчиво. На краю Солнечной системы существо, которое было Джеком Бреннаном, ведет одинокую войну. Эпоха мира начинается со скрытого вторжения Бреннана-чудовища («Защитник») и заканчивается контактом с империей Кзинов.

Период, следующий за войнами людей и кзинов, покрывает часть двадцать шестого столетия. Это время беззаботного туризма и межрасовой торговли, в котором человечество не правит и им не правят.

Последний период напоминает предыдущий — мало что изменилось за двести лет, по крайней мере внешне, за исключением двигателей и союза миров, к нему присоединились новые расы. Но есть одна фундаментальная веха — ген Тилы Браун («Мир-Кольцо») активно распространяют среди людей.

Отмеченная выше фундаментальная перемена в человеческой природе делает жизнь не интересной для писателя. Период, следующий за «Миром-Кольцо», может быть и приятен для жизни, но беден событиями. Только одна история выжила из этого периода: «Безопасно при любой скорости». Это что-то вроде рекламы — но подобных ей не будет.

Есть нечто в истории будущего, и Освоенного Космоса в частности, что по-настоящему увлекает читателей. Они разрабатывают подробные карты, хронологические таблицы или программируют свои компьютеры для расчетов близких орбит вокруг точечных масс. Они посылают мне всевозможные карты, динамические анализы Мира-Кольцо и советы по решению проблемы Грог. Спасибо тем, кто хочет подобным образом развлечь меня.

Спасибо и Тиму Кайгеру за его помощь в составлении Библиографии, и Спайку Макфи и Джерри Бойаджайну за их помощь с хронологией. Они оказали мне неоценимую услугу.

Лappu Нивен, Лос-Анджелес, Калифорния, январь 1975

Самое холодное место[2]

«Ну же, вперед, искатель приключений, — сам-то хоть знаешь, зачем ты сюда притащился!» — так я преодолевал желание оставаться ближе к кораблю. Ведь неуклюже-громоздкая груда остывающего металла хранила в себе тепло Земли! Мне так будет не хватать этого тепла здесь, в самом холодном месте Солнечной системы.

— Видишь что-нибудь? — поинтересовался у меня в наушниках голос Эрика.

— Разумеется, нет. Тут слишком жарко — из-за корабля. Помнишь, как они бросились врассыпную от зонда?

— Да. Хочешь, чтобы я тебя за руку держал или уговорами занимался? Ступай!

Я вздохнул и сделал несколько шагов, тяжелый коллектор подпрыгивал у меня за плечами.

Во время приземления вокруг корабля образовался неглубокий кратер из почти мгновенно превратившегося в лед газа, и теперь я карабкался по его скользкому склону. Шипы на ботинках не давали мне упасть.

Наконец подъем закончился, и теперь вокруг вздымались утесы — огромные массы замерзшего газа с гладкими округлыми краями. Они отливали мягкой белизной там, где свет от моего нашлемного прожектора касался их. Все остальное было пугающе-черным, как вечность. Яркие звезды сияли над плавными очертаниями утесов, но этот свет был недосягаем для черной поверхности. Я несколько раз оглядывался, не желая расставаться с привычным силуэтом корабля, но он становился все меньше и темнее, пока не исчез из виду.

Предполагалось, что здесь есть жизнь, но и только. Два года назад зонд «Посланника-6» приземлился где-то поблизости отсюда, и на Землю были переданы кадры с изображением поверхности планеты. Какие-то черные загогулины извивались на снегу, на границе света и тени. Должен сказать, столь четкое изображение получается крайне редко. Естественно, некоторые мудрецы предположили, что это были всего лишь… дефекты съемки!

Мне лучше знать. Это была жизнь. Что-то огромное, ненавидящее свет.

— Эрик, ты здесь?

— А куда ж я денусь? — насмешливо ответил он.

— Послушай, — сказал я, — если я буду следить за каждым словом, которое произношу, то скоро замолчу навсегда.

Все равно я был бестактен. Эрик попал в аварию, очень серьезную. И теперь он никуда не сможет уйти, потому что он — это корабль, или корабль — это Эрик — выберите сами, что вам больше нравится.

— Ладно, проехали, — миролюбиво произнес мой приятель. — Кстати, у тебя большая утечка тепла из скафандра?

— Очень маленькая. — И действительно, замерзший воздух даже не таял под моими подошвами.

— Наверное, для них и этого более чем достаточно… или они, должно быть, боятся света твоего прожектора.

Эрик знал, что я ничего не вижу. Ему было проще, потому что он смотрел через объектив на моем шлеме.

— Ладно. Поднимусь выше, вот на эту гору, и отключу ненадолго свет.

Я повернул голову, чтобы Эрик смог увидеть упомянутый мною холм, и затем запрыгнул на него. Совсем несложное физическое упражнение — можно прыгнуть практически так же высоко, как на Луне, не боясь, что какой-нибудь острый камень повредит скафандр: вокруг был лишь слежавшийся снег.

Достигнув вершины холма, я выключил свет — и мир исчез. Мое воображение снова разыгралось, населяя окружавшую меня темноту чудовищами, которые протягивали ко мне жадные щупальца… Почему-то темнота и этот холод рождают самые отвратительные и страшные образы. Неужели нельзя представить себе более дружелюбных существ?

Я надавил кнопку на своем шлеме, и во рту оказался черенок трубки. Потрясающие теперь делают скафандры! Обновитель воздуха сдувал с моего подбородка выдохнутый воздух и дым. Я курил и ждал, дрожа от осознания холода, пока наконец не понял, что потею. Скафандр был, пожалуй, даже слишком хорошо изолирован.

Над горизонтом взошла наша секция с ионной тягой — блестящая звезда, которая катилась по небу слишком быстро и исчезла, войдя в тень планеты. Шло время; запас табака в трубке выгорел.

— Попробуй свет, — сказал Эрик.

Я включил прожектор — и вокруг мгновенно возникла волшебная зимняя страна. Медленно поворачиваясь кругом, я пристально вглядывался в сказочно-белый, оживший под лучом света пейзаж… и увидел!

Даже на таком близком расстоянии это походило на тень. А еще — на плоскую, чудовищно большую амебу… или на лужицу нефти. Оно текло вверх по склону, пытаясь сбежать от резкого света прожектора.