Фредерик Пол - Миллионные дни

Дон был высокий, мускулистый, бронзовокожий — одним словом, парень, который способен взволновать девушку. Мы станем называть его для краткости Доном, хотя он являлся Доном не более, чем Дора — Дорой; отметим, что его полный идентификатор включал имя Адонис, подчеркивающее излучаемую им мужественность. Его персональный цветовой код 5290 был сдвинут в голубую область спектра всего на несколько ангстрем сравнительно с Дориным, что означало близость их вкусов и интересов. Впрочем, они интуитивно почувствовали это, обменявшись первыми взглядами.

Я вряд ли смогу вам точно объяснить, чем занимался Дон, — я подразумеваю не то занятие, которое приносит деньги, а нечто, что придавало смысл его существованию и позволяло не сойти с ума от скуки; достаточно сказать, что в своей жизни он много путешествовал. Дон странствовал по галактике на межзвездных кораблях. Для того, чтобы корабль двигался с достаточно большой скоростью, тридцать восемь человеческих особей (тридцать один мужчина и семь женщин) должны были выполнять определенную работу; и Дон был одним из этих тридцати восьми. Фактически его работа заключалась в анализе различных ситуаций. Ему постоянно приходилось иметь дело с высокой радиацией, так как его отсек, составлявший часть двигательной системы корабля, находился рядом с ускорителем. В этом устройстве, которым управляла одна из женских особей, происходил распад субатомных частиц, превращавшихся в поток жестких квантов. Ну, вам до всего этого не больше дела, чем до крысиной задницы; для Дона же это означало, что его тело было необходимо защитить кожей — или, если хотите, броней — из светлого, гибкого и очень прочного металла медного оттенка. Я уже упоминал об этом, но вы, вероятно, подумали, что там имелся в виду загар Дона.

Но, на самом деле, он был киборгом. Большинство его органов давно уже заменяли механизмы, гораздо более надежные и полезные. Не сердце, а кадмиевая центрифуга гнала кровь в его артерии. Его легкие расширялись лишь тогда, когда он громко говорил; каскад осмотических фильтров извлекал кислород из отходов жизнедеятельности его организма. Вероятно, для человека двадцатого столетия он выглядел несколько странно — с его горящими глазами и руками с семью пальцами. Но самому Дону — и, конечно, Доре — его облик казался вполне человеческим и весьма величественным. Во время своих путешествий Дон исколесил множество миров — Проксиму Центавра, Процион и рассеянные в пространстве звездные системы Цети; он возил сельскохозяйственные растения на планеты Канопуса и доставлял обратным рейсом теплокровных сообразительных зверьков с бледного спутника Альдебарана. Он повидал тысячи звезд, жарко-голубых и холодно-красных, и десятки тысяч планет. Около двухсот лет провел он в бесконечных путешествиях, делая на Земле только краткие остановки. Впрочем, нас все это совершенно не касается. Я должен рассказать о людях, а не о деталях их работы, и вы, конечно, хотите услышать об этих двоих.

Так вот, они выполнили свое намерение. Чувство, которое они испытывали друг к другу, выросло, расцвело и принесло плоды в среду, как и обещала Дора. Они встретились в помещении одного из многочисленных центров кодирования — вместе с парой добрых старых друзей, пожелавших им счастья. И пока хитроумные устройства сканировали их личности и записывали их на магнитные пластины, они улыбались, перешептывались и перебрасывались остротами с друзьями. Затем они обменялись своими электронными аналогами и разошлись. Дора отправилась в свое жилище под морской поверхностью, а Дон — на звездный корабль.

Чистая идиллия, право. Затем они жили счастливо и долго — по крайней мере до тех пор, пока им не надоела земная и небесная суета. Тогда они умерли.

И конечно, они никогда больше в глаза друг друга не видели.

О, я вижу вас, пожиратель хорошо прожаренных бифштексов, вижу, как вы скребете одной рукой мозоль на большом пальце ноги и небрежно держите книжицу с этой историей в другой, пока стерео наигрывает вам бодрые мелодии. Вы не поверили ни одному слову, не правда ли? Ни на одну минуту? Вы бурчите, что люди не могут жить так, и тянетесь за кусочком льда, который бросаете потом в стакан с выпивкой.

Но Дора, прелестная, грациозная Дора все же существует. Где-то там, в невообразимо далеком будущем, она торопливо спускается по трубе транспортера в свой подводный дом (она предпочитает это жилище; ее органы дыхания способны извлекать кислород как из воздуха, так и из воды). Если бы я только мог передать вам, с какой нежностью она вставляет электронный аналог Дона в реализатор, подсоединяется к прибору сама и включает его… если я попытаюсь рассказать вам об этом, вы просто уставитесь на меня пустым взглядом. Или изумленно вытаращите глаза и начнете брюзжать — что это, мол, за такой дьявольски нелепый способ любви? Но я заверяю вас, приятель — поверьте мне, — то, что испытывает Дора, по силе чувства и страстности ничуть не уступает экстазу любой из пассий Джеймса Бонда… и это намного больше всего, что вы можете найти в своей так называемой, «реальной жизни». Можете таращиться и брюзжать — Дору это мало беспокоит. Если она когда-нибудь вспомнит о вас, о своем пра-пра-прадедушке в тридцать третьем колене, то она скорее всего подумает, что вы были довольно забавной разновидностью доисторического животного. Честно говоря, вы им и являетесь. Ведь Дора отстоит от вас гораздо дальше, чем вы, скажем, от австралопитека, жившего пять тысяч веков назад. Вы не смогли бы и секунды продержаться на плаву в мощных течениях ее жизни. Вы же не думаете, что прогресс будет идти по прямой линии, верно? Вы же понимаете, что он возрастает, постоянно ускоряется — может быть, даже по экспоненте? Ему требуется чертовски много времени в начальной стадии, но когда он наберет обороты, он взрывается, как бомба. И вы, пожиратель бифштексов, развалившийся в кресле со стаканом скотча в руке, — вы еще только опасливо подносите горящую спичку к запалу этой бомбы. Шесть или семь сотен тысяч дней от рождества Христова — разве это срок? Дора живет в эпоху Миллионных Дней — десять тысяч лет отделяют ее от нас. Ее тело способно превращать жиры в глюкозу со скоростью, которую мы не можем себе представить. Пока она спит, продукты жизнедеятельности ее организма разлагаются в кровеносной системе; это значит, между прочим, что утром ей не надо спешить в туалет. Расслабившись на полчаса, она может по своему капризу сконцентрировать затем больше энергии, чем все население Португалии тратит сегодня за день, и использовать ее, чтобы запустить на орбиту спутник или перепахать кратер на Луне. Она очень любит Дона. Она трепетно хранит каждый его жест и все оттенки его голоса, нежное касание ладони, горячие ласки и страстные поцелуи — все, что записано на пластине его электронного аналога.