Виталий Вавикин - Кара за хебрис

Ознакомительный фрагмент

Ты возвращаешься в свой номер. Нолан должен приехать после обеда, может быть, ближе к вечеру. Проверь чемодан. Достань из-под кровати, выложи рубашки и завернутый в целлофан костюм… Чувствуешь? Это по спине пробегает бесчисленная армия мурашек, сердце сжимается, к горлу подкатывает тошнота…

– Кто был в моем номере? – спрашиваешь старика.

Он втыкает лопату в снег, опирается на нее, словно это костыль. Смотрит на тебя и молчит.

– Кто был в моем номере? – повторяешь ты, теряя терпение.

– Никого, мистер, – говорит старик.

В его голубых глазах отражается серое небо. На седых ресницах нависла пара снежинок. «Вся эта игра в гляделки ни к чему не приведет», – понимаешь ты. И еще эта женщина – хьюмер, куда она делась, черт бы ее побрал?!

– У вас что-то случилось, мистер? – спрашивает тебя старик.

На какое-то мгновение тебе кажется, что он все знает. Знает о Мэдж, знает о Нолане, знает о твоих планах… Но это всего лишь дряхлый старик с выцветшими глазами и тяжелой для его лет лопатой…

Вечер. Нолан так и не приехал. Ты сидишь у окна и смотришь, как снег падает на расчищенную стариком дорогу. Потертая фотография Пег лежит на столе. Девочка улыбается, щеголяя беззубой улыбкой, а за ее спиной красуется большой снеговик, которого вылепила ее мать. Она обнимает тебя в тот самый момент, когда ты делаешь эту фотографию. Где-то далеко смеются дети, скатываясь на санях с обледенелой горы. Их голоса звенят в морозном воздухе. Пег крутит головой.

– Смотри на меня, – говоришь ты дочери.

– Она всего лишь ребенок, – говорит тебе жена.

Ее губы прикасаются к твоей щеке. Ты нажимаешь на «спуск». Фотоаппарат щелкает… Вы лежите с женой в постели, и ты вспоминаешь Мэдж…

– О чем ты думаешь, когда занимаешься любовью с женой? – спрашивает Мэдж в отголосках прошлого.

– Ни о чем, – говоришь ты.

– А я о тебе.

– С Бартоном?

– С мужем, – Мэдж мечтательно закрывает глаза.

Горячий шоколад блестит на ее губах. Ты не думаешь о ее муже, но ты не можешь не думать о Бартоне. Где-то рядом гудит офисный принтер, выплевывая белые листы.

– Хочешь узнать, как мы это делаем? – спрашивает Мэдж, не открывая глаз.

Ты молчишь. Она вздыхает. Шоколад остывает в ваших чашках. Верн проходит мимо, забирает листы из принтера и снова прячется за ширмой своего рабочего места…

– Что с тобой? – спрашивает жена.

Ты качаешь головой и поворачиваешься на бок. Лежишь и слушаешь, как шелестят листы книги, которую она читает. От постельного белья пахнет чем-то сладким. За окном долгая холодная ночь…

Старик стучит в дверь и говорит, что кто-то поцарапал твою машину. Ты одеваешься и идешь на стоянку. Снег скрипит под ногами. Ты думаешь о хьюмере, думаешь о Нолане, думаешь о планах покинуть эту планету.

– Вот, – говорит старик, указывая на помятую дверь пикапа. На черной лакированной поверхности блестит оставшаяся от другой машины серебристая краска. – Хотите, чтобы я позвонил куда следует, мистер? – спрашивает старик.

– А чья это была машина? – спрашиваешь ты. Седые брови хмурятся. Ответа нет.

– Так мне вызвать службу контроля?

– Не стоит.

– Как знаете, мистер, – старик вздыхает. – Хорошая была машина. Дорогая.

Ты киваешь. Он заглядывает в салон. Видит детское сиденье.

– Как раз для большой семьи, – его губы растягиваются в улыбке, обнажая вставные зубы. – Соскучились, небось?

– Да, – ты заставляешь себя улыбнуться, возвращаешься в номер и доедаешь остывший ужин.

Может быть, старик тоже хьюмер? Может быть, Нолан прав, и весь этот мир наполнен этими чертовыми машинами? Но Нолана нет. И ты один. Здесь, в этом отеле, среди снегов и бесконечной зимы. Только ты…

Расслабься. Знаешь, как сказал один из героев Филипа Дика, «мы обязаны двигаться вперед в независимости от нашего паршивого самочувствия». Тем более что назад все равно дороги нет. Да ты бы и не захотел. Помнишь свой дом? Нет, не на Афине. Здесь, на этой промерзшей планете. Сколько лет ты просыпался в одной и той же постели с одной и той же женщиной? Пять? Семь лет? Знаешь, одна знакомая мне как-то сказала: «Каждый из нас рано или поздно перестает замечать дни. Лишь недели, месяцы, годы…» Так и ты. Все сливается в один нескончаемый круговорот: дом – работа, дом – работа, дом – работа…

Помнишь, как встретился с Мэдж? Рядом с ней, казалось, любой черно-белый мир преобразится красками. Даже работа – и та стала радовать. Помнишь, вы дожидались, когда сотрудники разойдутся по домам, и трахались на рабочих столах как кролики. И ты даже готов был забыть о Прис. Почти готов… А вечером, дома, ты ел еду, которую готовила твоя жена Хельда, и забавлялся над Пег, которая еще только училась ходить. И лишь сны напоминали о прошлом. Яркие, теплые сны в долгие холодные ночи. Но с ними можно было бороться. Так же, как с Бартоном. Сколько раз ты хотел спросить Мэдж, кто из вас двоих был первым? Нет, нисколько. Она все равно бы не призналась. Снова сказала бы какую-нибудь пошлость и поставила перед выбором: либо ты принимаешь все как есть, либо… Поэтому ты научился игнорировать. Бартона, сны, свою жену, мужа Мэдж… И тебе это нравилось. Тебе и сейчас это нравится. Даже когда ты знаешь, что Мэдж – просто машина.

Смешно, правда? Ты почти влюбился в машину. Оглядись! Ты сидишь в одноместном номере. Один. Без денег. Ждешь Нолана, который не придет. И все еще во что-то веришь. Не лучше ли послать все это к черту? Взять из пикапа веревку для буксировки и вздернуться на одной из потолочных балок? Молчишь? Что ж, ты всегда был слишком настырным, чтобы искать легкий выход. Всегда…

Помнишь, что говорил тебе Нолан? «Не доверяй на этой планете никому!»

А что сделал ты? Привез хьюмера в этот отель! Конечно, ты скажешь: «Я не знал и все такое…», но признайся – несмотря на весь свой ум, ты всю жизнь поступаешь так, как не нужно поступать. Да. И поступки эти – они как снежный ком, который катится с горы и становится все больше и больше. Не оглядывайся! Не оглядывайся, потому что ком этот прямо за твоей спиной, и сейчас он как никогда близок к своей цели – раздавить тебя, смять, сделать своей частью. Смотри вперед. Делай то, что умеешь делать, – находи выход. Как на Афине. Помнишь? Тогда тоже все было плохо. А снежный ком… Считай, что он катится за каждым из нас, соизмеряя свои размеры с тяжестью наших поступков. Вот такая простая истина. Твоя истина…