Рой - Громыко Ольга Николаевна

Пчелы не обратили на нее ни малейшего внимания. Снова сбившись в клуб и для верности описав круг почета над мостом, они с явным сожалением поверили в нашу бесславную кончину и полетели... обратно, в сторону села. Как дворовые псы, выскочившие навстречу чужаку, разорвавшие его в клочья и с чувством выполненного долга вернувшиеся в будку.

Вот только что за хозяин их подуськал?

* * *

В село я въехала мокрая до нитки, продрогшая и злая. Левой половины лица я не чувствовала, зато видела - опухшая щека выдвинулась дальше носа, глаз заплыл, даже с языком творилось что-то неладное, он с трудом поворачивался во рту, коверкая слова. Выжатая куртка смахивала на пожеванную, с носов сапог размеренно капало.

"Медовки", гласила шильда при въезде. Надписи "Осторожно, злые пчелы!" я рядом не заметила. На ближайшем к околице заборе сидел патлатый мальчишка лет десяти и, забыв о недоструганной палочке, пялился на меня с открытым ртом.

- Фде шуш у ваш швадьба? - угрюмо поинтересовалась я, придерживая щеку.

Мальчишка, не отвечая, кубарем скатился с забора и что есть духу припустил по улице, шмыгнув в одну из дальних калиток. Я терпеливо ждала, любуясь яблонями в соседнем саду. Урожай впечатлял, подпертые рогатинами ветви едва выдерживали вес зреющих плодов.

В противоположном конце улицы начал скапливаться народ. Бабы любопытно тянули шеи из-за заборов, мужики глухо перешептывались, очень неласково поглядывая в мою сторону. Некоторые держали в руках вилы.

Я чуть сжала колени и Смолка понятливо пошла вперед. Шепот стих, селяне боязливо сбились в кучу, поудобнее перехватывая сельхозорудия.

- Жаштвуйте, увашаемые! - громко сказала я. - В шем шело? Швадьба отменяетша?

- Ась? - растерянно уточнил крепко сбитый, чернобородый мужик лет сорока.

- Во, я же говорил! - сбивчиво затараторил давешний мальчишка, дергая его за рукав. - Вылитая ведьма, и бормочет не по-людски - порчу, поди, наводит!

- Ну, вешьма, - нетерпеливо согласилась я, - и што ш того? Вшя моя порша вашим пшелам в подметки не годишша!

Кое-кто, разобрав, захихикал. Обстановка разрядилась, мужик отвесил мальчишке затрещину:

- Всполошил людей зазря, дурень эдакий! Вы уж не серчайте, госпожа ведьма, но видок у вас - краше в гроб кладут, немудрено перетрухнуть.

- Шама жнаю, - проворчала я, спешиваясь, - ваше?

Мужик недоверчиво поглядел на пергамент, потом на меня.

- Вы... это... ээээ... серьезно?

- Ш утра - да, шейшаш - вжад ли, - честно призналась я, отлично понимая, что моя теперешняя внешность располагает скорее к поминкам, нежели свадьбам. Подворачивалась мне и такая работенка - когда родственники не были уверены в благонадежности покойника. - Хоша бы переношевать пуштите и ладно. Я жаплашу.

Но мужик не торопился с отказом. Добродушно ухмыляясь в густые усы, он скомкал пергамент и протянул мне широкую мозолистую ладонь:

- Ежели не передумали и беретесь - добро. Меня Олупом зовут, я в Медовках навроде старосты. Завтра дочку свою старшую, Паратю, замуж отдаю, без колдуна ну никак. Знатное гульбище намечается, всех сельчан пригласил и столько же из окрестных селений съедется, так что работы невпроворот. Переночуете у соседа моего, я договорюсь, в порядок себя приведёте, а завтра с самого утречка к выкупу подходите. Потом венчальный обряд, само собой, священник приедет, вы ему не шибко глаза мозольте, лады? Ну и за столом, сталбыть. Хотя бы до вечера в трезвости продержитесь, а там уж самой распоследней нечисти не до сглаза будет. Заплачу три кладня, серебром или золотом, как захотите. Еды со стола впрок наберете - все равно не съедим, придется свиньям выкидывать... Ну так как? Согласны?

- По жукам, - кособоко улыбнулась я, присоединяясь к рукопожатию.

* * *

Переодевшись и высушив голову, я занялась щекой. Время было упущено, мне удалось кое-как унять боль, но опухоль спадать не торопилась. Хорошо хоть язык перестал заплетаться. Никакого смертельного яда в месте укуса я не обнаружила, зато, к немалому удивлению, вытащила из щеки глубоко засевшую пшеничную ость. Обычно такие тонкие и длинные занозы загибаются под кожей и дальше не идут, эта же пробила щеку насквозь. Видимо, я обзавелась ею в тростнике, где оседает половина плывущего по реке сора, в том числе летящая с веялки мякина.

Сосед Олупа, он же брат, хмурый неулыбчивый бобыль, молча выставил на стол горшок со щами, кивнул мне на лавку у печи, а сам полез на полати. Время и впрямь было позднее, начинало смеркаться, но я все-таки решила прогуляться по селу и разведать обстановку. Компанию мне составил Олуп, изгнанный из собственной избы на время девичника - мужик уныло слонялся взад-вперед по единственной улочке, запахнувшись в кожух.

- А, госпожа ведьма! - обрадовался он. - Как ваше здоровьечко?

Я неопределенно пожала плечами. Лицо говорило само за себя.

- Скажите, в вашем селе кто-нибудь держит пчел?

- Да, почитай, все - у меня одного полторы дюжины колод в саду стоит, - простодушно похвалился Олуп, - луга-то эвон какие широкие, разнотравные, с весны до осени цветут, без меда ни разу еще не оставались; бывало, зимой после неурожая им одним и кормились. А сады-то как с пасеками родят, каждый цветок завязь дает!

- И не боитесь?

- Чего? - не понял Олуп.

- Яблочки вокруг ульев собирать.

- Эк вы, госпожа ведьма, с одного укуса перетрухнули, - развеселился Олуп. - Меня вон каждый год по две дюжины жалит, а то и три-четыре, особенно если придавишь невзначай или в улей без дымаря сунешься. Привык, так даже и не болит, только чешется наутро. Пчела ведь тоже не дура, зазря нипочем не тяпнет - хоть ты у самого летка стой, только палец туда не суй.

Мне совершенно не хотелось ни совать, ни стоять, но выхода не было.

- Вы не будете возражать, если завтра под вечер я осмотрю вашу пасеку? Надеюсь, после захода солнца эти твари угомонятся?

- Вы, госпожа ведьма, ночью пчелок не бойтесь, - добродушно посмеиваясь, заверил Олуп, - они в темноте ни зги не видят, куда уж там летать да кусаться. Смотрите на здоровье, небось не убудет. А что вы искать-то будете, может, я подскажу?

- Найду - узнаю, - честно ответила я.

Мы еще немного побродили по селу, обсуждая подробности завтрашней свадьбы. Собаки поочередно, с неиссякаемым энтузиазмом заливались лаем из-за заборов, так что захода с третьего я почувствовала себя ложкой, которой для забавы водят по рядку из горшков. Потом на улице окончательно стемнело, и я, поравнявшись с калиткой, распрощалась со словоохотливым мужиком