Олег Северюхин - Кольцо фараона

Глава 26

Если от тебя ушла женщина, то нужно благодарить за это Бога - она спасла от тебя от многих несчастий, которые могла принести. Любящая женщина никогда не станет создавать опасные ситуации. Но если женщина тянет своего спутника по заведениям, относящим к городскому дну, шокируя своей вульгарностью завсегдатаев, или стремится затеять скандал, вылив в лицо местному мафиози бокал дешевого вина, то с этой женщиной нужно расставаться немедленно и бесповоротно.

Эта женщина мечтает, чтобы ею владел мужественный пират, вытерший кровавые руки об штаны и заваливший ее на грязную постель. В какой-то час она вытрясет из вас все, а если не сможет этого сделать, то наймет уголовников, чтобы это сделать. Это не современная классификация. Так было всегда. Избалованные и пресыщенные женщины, вышедшие с самых верхов или с самых низов это самые опасные особи, уничтожающие все вокруг себя. И Шарлотта относилась к ним.

С бароном у нас завязались отношения приятельства, не афишируемого, а действительного. Мы частенько дискутировали с ним в его кабинете, обсуждая вопросы политики, путешествий, общественных отношений, науки и было интересно слушать, как аристократ оценивает то эли иное событие с точки зрения влияния на его собственное владение, последующего влияния на княжество, потом на государство и не далее. Сразу приходит обобщенный вопрос: а почему пролетарии мыслили категориями мировой революции? Очень просто. У них не было ничего, а им обещали во владение весь мир. Барон заразительно смеялся, когда я рассказывал ему теорию социалистической революции:

- Определенно, Владимир, вам нужно учиться писать книги и писать истории, аналогичные тем, которые вы мне рассказывали, - говорил он. - Возможно, что-то рациональное в этом есть, и вы затмите своей славой господина Рабле с его Гаргантюа. Главным героем будет Гегемон, который будет съедать сотни своих сограждан, которые поставили его у власти. А если Гегемон будет героем эротических историй, по десять на каждый день, то господин Бокаччо со своим "Декамероном" окажется на вторых ролях. Я вам предрекаю великое будущее. Шпага - сильное оружие, но перо - во сто крат сильнее. Один взмах пером и о злодее знают все. Все указывают на него пальцем, и он бежит в дальние страны, а там ваша книга - и все люди в дальней стране снова указывают на него пальцем. Расскажите о Шарлотте де Кор, и вы спасете других людей. Придумайте, например, что ее праправнучка лет через сто пятьдесят-двести, изменив свою фамилию и став Шарлоттой Корде, убьет зловещего Гегемона, освободив людей и пригласив на трон доброго короля.

Боже, Как недалеко от истины был барон фон Райнбах. То ли Господь вложил эти слова в его уста, то ли он обладал даром предвидения, но в 1793 году Мари-Анна Шарлотта де Корде д'Армон убила Гегемона - Жана-Поля Марата, журналиста и одного из кровавых вождей французской революции. Когда Марат хвастливо сообщил Шарлотте, что по его приказу будут казнены все роялисты, женщина возила в него нож. Последние слова Гегемона были: "Как? Меня?" Да, тебя! Шарлотта Корде очень была похожа на Шарлотту де Кор. Возможно, что Шарлотта переродилась и в праправнучке возобладала кровь благородных семейств, куда внедрялась ее прапрабабка. Не знаю. И знать не хочу. Но если мне доведется встретиться с этой...Шарлоттой, то она от меня не уйдет. Ее унесут.

Я не стал говорить барону о его предвидении, но обещал подумать над его предложением и заняться написанием книги о моих путешествиях, но только тогда, когда я вернусь домой.

- Дорогой Владимир, я хочу взять с вас слово, чтобы вы писали мне из всех мест, где вы только будете, - высказал просьбу фон Райнбах. - Мне это очень интересно и я не хочу прерывать наши дружеские отношения. Ее светлость Елизавета недавно в письме передавала вам привет и сказала, что хранит воспоминания о вашем пребывании и Вюртемберге и вашей роли в родстве двух правящих династий. Такое не забывают никогда.

- Спасибо, барон, - сказал я. - Отпишите мадам Елизавете мои чувства глубокого уважения и самого искреннего почтения самой прекрасной женщине, когда-либо встречавшейся мне. А вам я буду писать при первой же оказии.

- Я счастлив, Владимир, что наши мнения о мадам Елизавете совпадают, - сказал барон. - Я вам скажу, что немецкие женщины самые лучшие любовницы. Преданные, любящие и горячие. И не подвергайте это сомнению. Пойдемте, я вас познакомлю с одной из них. Это кузина моей жены. Приехала погостить к нам после гибели ее мужа в недавно закончившейся войне. Она не снимает траур, но в ваших силах сменить краски ее одежды.

Ревность, взыгравшая при словах барона о Елизавете, постепенно утихла, и меня разобрало любопытство, что это за загадочная немецкая женщина, которая способна удивить такого человека, как я. Но тут же червячок самокритики запищал, - быстро же ты забыл Шарлотту, которая обвела тебя вокруг пальца и подчинила своей воле. Берегись, раз плененные мужчины, могут плениться еще раз. Необъезженный жеребец носится сам по себе в табуне и любит того, кто ему по нраву. А объезженный жеребец ходит под седлом в строю, жует то сено, которое дадут и случается с тем, кого ему приводят. Взбунтуйся, прояви волю, скажи, что ты не хочешь ни с кем знакомиться, захочешь, познакомишься сам. Прояви свой нрав!

Я бы и проявил свой нрав, но это было бы невежливо по отношению к барону, и я вместе с ним вышел в гостиную, где рядом с женой барона увидел стройную женщину примерно моего возраста, одетую в черные одежды. Ее бледное лицо не было безжизненным, но на мой поклон она ответила лишь еле заметным движением головы. Ничего себе статуя. И это одна из лучших немецких женщин?

- Дорогая Мария, - начал барон, - я хочу представить тебе моего личного друга, господина Владимира, находящего здесь проездом из далекой Московии, человека скромного поведения и большой начитанности, поэта и мастера шпаги. Острием своего клинка он умеет выписывать такие узоры, что все кружевницы Страсбурга собираются у его окон, чтобы посмотреть на его упражнения и сделать зарисовки для новых кружев.

Глава 27

Вот это барон. Прямо таки мастер современного пиара. Жена барона улыбалась приветливой улыбкой. Мария была такой же недоступной, только в ее глазах проскочили какие-то искорки. Или это мои искорки отразились в ее глазах, не знаю, но когда я наклонился поцеловать ее руку, то я почувствовал, как рука ее дернулась от прикосновения моих усов.

- Не такая уж она и статуя, - подумал я. - Если женщина боится щекотки, то это очень тонкая натура, не избалованная и не привыкшая к ласками как к чему-то обыденному.