Гарри Гаррисон - 50 х 50

— Как вы суровы, — заметила девушка. Она была чрезвычайно привлекательна, и когда она наклонилась, ее груди впечатляюще приподнялись на краю барьера. Она улыбнулась. — Я хотела бы купить несколько марок.

Ховардс ответил ей улыбкой; на сей раз совершенно искренней.

— Я был бы счастлив удовлетворить вашу просьбу, мисс, если бы не тот факт, что мы больше не выпускаем марок. Стоимость пересылки теперь печатается машиной прямо на конверте.

— Как хорошо придумано. Но разве нельзя купить юбилейные марки, которые все еще сохраняются на почте?

— Конечно, это совсем другое дело. Продажа публике юбилейных изданий марок… пункт Ъ—23Х/48 Книги.

— Какой вы умный. Столько всего помните! Так вот, я хотела бы серию, посвященную столетию Службы по доставке пеленок на дом…

— Наглец, проклятый наглец! Хотели избавиться от меня! — вновь загремел голос краснолицего. Он орал издалека, протискиваясь через толпу. — Комната восемь девять четыре четыре закрыта.

— Я нисколько не сомневаюсь в том, что комната восемь девять четыре четыре может быть закрыта, — спокойно ответил Ховардс. — Я не знаю, что находится в комнате восемь девять четыре четыре. А Бюро претензий находится в комнате восемь девять три четыре.

— Тогда почему, будьте вы прокляты, вы сказали мне восемь девять четыре четыре?

— Я вам такого не говорил.

— Нет, сказали!

— Исключено. Я не мог допустить такой ошибки.

Ошибка? — подумал Ховардс. — Ошибка! О нет, только не это. Он почувствовал, что бледнеет.

— Боюсь, что я допустил небольшую ошибку, — сказал он, обращаясь к девушке. — Существует дополнительный приказ, отменяющий продажу всех юбилейных марок в почтовых отделениях.

— Но ведь это же глупость. — Девушка мило надулась. — Разве вы не можете продать мне маленькую марочку с пеленками…

— Если бы я имел на это право, то ничего не доставило бы мне большего удовольствия, но нарушение инструкции недопустимо.

— Башку тебе разбить, как ты разбил посылку! — рявкнул огромный разъяренный детина. Оттолкнув девушку, он сунул прямо под нос Ховардсу растрепанный пакет. Зловоние было ужасающим.

— Уверяю вас, сэр, что я не разбивал ее. Будьте любезны, уберите…

— Мой сын сказал, что это ты.

— Однако я этого не делал.

— Ты хочешь сказать, что мой сын солгал!? — оглушительно взревел детина и, перегнувшись через барьер, схватил Ховардса за грудки.

— Прекратите! — задыхаясь, воскликнул Ховардс. Он попытался вырваться и услышал треск материи. Он пошарил рукой на столе, нащупал кнопку вызова охраны, попытался нажать на нее, но она отломилась и свалилась на пол. Ховардс дернулся сильнее, и большая часть его сорочки осталась в кулаке детины.

— Отправьте, пожалуйста, — сказал кто-то, и в щель пульта просунулось письмо.

— Два кредита, — отозвался Ховардс. Он пнул ногой упавшую кнопку и набрал на пульте стоимость отправки письма.

— Вы сказали: комната восемь девять четыре четыре! — кричал краснолицый.

— Не умеете обращаться с приборами, — с кислым выражением на лице проворчал ремонтник, появившись из-за спины Ховардса.

— Вовсе нет. Я только прикоснулся к ней, и она отломилась.

— Эти устройства никогда не ломаются.

— Помогите мне, — попросила хилая старуха, трясущейся костлявой рукой подтолкнув к нему поперек барьера истрепанную и грязную пенсионную книжку. — Это моя пенсия. Они не хотят платить мне мои деньги.

— Денежные выплаты осуществляются всегда, — ответил Ховардс. Он на мгновение прикрыл глаза — почему? — а потом потянулся за книжкой. Краем глаза он заметил проталкивавшегося к барьеру человека с густой нечесаной черной бородой и выражением ненависти на лице.

— Я знаю, что… — начал Ховардс, затем остановился. Возможно ли, чтобы это ему уже было знакомо? В голове начали оформляться какие-то мысли, похоже, что наступала какая-то ясность.

— Я не знаю этого номера! — визжала старуха. — Он умер, и все его документы уничтожены, вы можете это понять!

— Ты знаешь, что это такое? Это игольное ружье.

— Не, вы сказали: комната восемь девять четыре четыре.

— Всего одна марочка с пеленочкой…

Ховардс с силой стиснул виски ладонями. Он не знал, то ли это он завизжал, то ли кто-то другой.

А затем его поглотила благословенная тьма.

— А теперь сделайте глоточек-другой, и через несколько секунд станете, как новенький.

Ховардс взял чашку, которую Экзаменатор протягивал ему, и с удивлением обнаружил, что может удержать ее лишь двумя руками. Он заметил, что его руки — тыльные стороны кистей — густо усыпаны крупными каплями пота. Потягивая напиток, он почувствовал, как шлем поднимался с его головы, а запрокинув голову, успел кинуть на шлем быстрый взгляд, прежде чем он скрылся в отверстии в потолке.

— Экзамен… разве мы не будем продолжать?

Экзаменатор хихикнул и постучал толстыми пальцами по столу.

— Распространенная реакция, — заметил он. — Экзамен окончен.

— Я ничего не помню. Мне показалось, что шлем опустился, а потом снова поднялся. Хотя мои руки покрыты потом. — Он посмотрел на них, а потом содрогнулся, осмыслив сказанное. — Значит, экзамен окончен. И я…

— Вы должны запастись терпением, — сказал Экзаменатор с тяжеловесным достоинством. — Результаты необходимо проанализировать, сравнить, составить отчет. Даже электроника не может сделать этого сразу. Вам не следует жаловаться.

— О, я не жалуюсь, Экзаменатор, — быстро ответил Ховардс, опустив глаза. — Я благодарен.

— Вы и должны быть благодарны. Только подумайте о том, каким все это было прежде. Многочасовые устные и письменные экзамены, на которых лучшие отметки получают зубрилы, у которых нет ничего, кроме хорошей памяти. А при экзамене на симуляторе зубрежка не поможет.

— Я знаю это, Экзаменатор.

— За какие-нибудь несколько минут, которые вы проводите в гипнотическом сне, машина помещает вас мысленно в различные ситуации и определяет, как вы ведете себя в них. Реальные ситуации, в которых оказывается почтовый клерк при исполнении своих повседневных обязанностей.

— Ну да, повседневных обязанностей, — повторил Ховардс. Он хмуро посмотрел на свои руки и быстро вытер их о бока.

Экзаменатор уставился на цифры, пробегавшие по стоявшему перед ним дисплею. — Не так хорошо, как я ожидал, Ховардс, — медленно проговорил он. — В этом году вы не станете почтовым клерком.

— Но… я был совершенно уверен… двенадцатый раз.

— Для этой службы требуется больше, чем одно только знание Книги. Идите. Учитесь. Готовьтесь. Ваша оценка в этот раз достаточно высока для того, чтобы оставить вас в студентах еще на год. Работайте упорнее. Очень мало таких студентов, которым не удается сдать после пятнадцати лет обучения.