Сергей Лукьяненко - Джамп (Сборник)

Они слушали. Внимательно, как откровение. Впрочем, я и хотел его им дать.

— На этой планете много лесов, рек и гор. Еще я сильно подозреваю, что там есть моря. И даже догадываюсь, что там найдется несколько пустынь и ледников. Такая вот планета… ничего особенного, конечно… Кстати, все материки на ней — совершенно неправильной формы, дома не похожи друг на друга, и никто не догадается подстричь траву перед домом…

Они слушали. Действительно слушали. Куда внимательнее, чем когда я говорил о звездных войнах, Хрустальном Альянса и людях, превратившихся в чистый разум.

Ник Ример, а ты слышишь меня?

Ломанный-переломанный, преданный и забытый, лучший регрессор Геометров, вернувшийся все-таки на свою Родину.

Ты слышишь?

— Там стоит дом. Тоже ничего особенного. Большой, правда. Трехэтажный каменный дом, а живут в нем всего три человека. Семья. Папа, мама и сын. И у каждого свои проблемы. Мужчина, Кэлос, боится перестать быть человеком. Он знает, что впереди бесконечный путь… и очень, очень боится ступить на него. Вот уж странная беда — бояться самого себя. Наверное, он слишком привык отвечать за других и принимать трудные решения. Такое тоже бывает.

Может быть, Ример меня и не слышит. А вот эти мальчишки — да. Еще как.

— Еще там живет Рада. Красивая молодая женщина. Она очень любит Кэлоса. И боится, что тот уйдет вперед… и придется идти следом. Она-то никуда уходить не хочет. Ей нравится быть человеком — но в Тени как-то даже стыдно в этом признаваться.

— Глупые, — решил Лаки. Он тоже решился вступить в разговор. — Глупые, правда?

— Усталые, — поправил я. — Это со всяким бывает. А еще у них есть сын по имени Дари. Чуть помладше вас. Вот с ним и впрямь проблема. Только тут объяснить очень трудно, это надо самому увидеть и понять. Такая вот планета…

Я смотрел на них и улыбался.

— Думаю, если однажды к их дому подойдут четыре пацана… храбрых, но немного растерянных… они вовсе не расстроятся. Может быть, даже очень обрадуются.

Конечно, я скотина.

Самая натуральная.

Я вымогаю ответ, который желаю услышать. Обещаю несчастным мальчишкам не то, что с ними может случиться, шагни они во Врата, а то, о чем они мечтают. Маму, папу и дом.

Но ведь Тень — это когда случается все, что хочешь? Верно?

— А ты туда вернешься, Петр? — тихо спросил Тиль.

— Со временем. Мне надо пожать руку Кэлосу. И сказать, как я ему благодарен. Да и вообще не прочь там погостить…

Якорь. Я забрасываю якорь. Тяну нити между мирами. Тку новую реальность — не только для «трудной группы» в интернате Геометров, а еще и для Кэлоса, для себя самого, для всех, кто пройдет Вратами.

В христианской религии есть такое понятие — духовное время. Если препарировать термин и перевести на научный язык — то это время, не имеющее направления. И принцип причинности в нем действует совершенно непривычным образом.

Так вот и я сейчас словно живу в этом духовном времени. Пытаюсь то ли этих мальчишек вытащить из ласкового мира Геометров — то ли Кэлоса вернуть из огня.

Кто знает ответ, когда он скрыт в Тени?

— Если ты сейчас захочешь… — Тиль потянул руку к Зерну. Но не коснулся — отдернул. — По всей Родине Врата появятся?

— Наверное.

— Тогда почему ты не хочешь?

Это даже не вопрос был. Обвинение. Вызов. Пронзительная обида. И я понял, что Ник Ример добился-таки своего. Зерно ждало. И я больше не спорил с ним…

— Очень хорошо, что Петр не совершает необратимых поступков.

Чужой голос со спины ожег точно удар кнута. Лица мальчишек вытянулись, затвердели, разом утратив всю свою живость.

— Самое неприятное, что можно сделать — это необратимый поступок. Умение избегать их… оттягивать момент принятия решения — большое искусство.

Я повернулся. Что-то бормотал куалькуа — о том, что в несовершенном человеческом теле трудно контролировать обстановку, и о готовности начать боевую трансформацию… Я не слушал, смотрел на человека, вошедшего в дверь.

Знал я его. Немного.

Со времен посещения Мирового Совета.

Командор Дальней Разведки Биг.

Могучий, светловолосый, с открытым доброжелательным лицом.

Бывший руководитель Ника Римера, если я не ошибаюсь.

А самым поразительным мне показалось то, что и дети его знали. У Грика вспыхнули глаза, Фаль заулыбался, Лаки привстал. Только Тиль никуда не эмигрировал из-под моей руки.

— Здравствуйте, ребята, — ласково сказал Биг. Он, может, и не был Наставником, только популярностью пользовался куда большей.

— Здравствуйте, командор Биг! — чуть ли не хором отозвалась вся «трудная группа».

У меня было странное ощущение. Нет, не предательства… скорее насмешки над собой.

Явился на Родину, змей-искуситель, в обличье Ника Римера… Яблок у тебя не хватит, чтобы соблазнить самого малого из Геометров…

— Командор Биг, скажите, это урок? — требовательно спросил Тиль.

— Нет, ребята. Это не урок. Все по правде. Вы разговаривали с чужим разведчиком.

Тиль глянул мне в глаза.

— Я именно это вам и говорил!

Мальчишка осторожно отодвинулся.

Вот так. Все правильно. Пока ситуация оставалась на грани игры — они могли допустить все, что угодно. И что в мире сотни тысяч планет — и все не переделаешь. И что Гибкие Друзья — хищные мерзкие твари, которых не уважать надо, а напалмом жечь.

Но вот явился взрослый — да еще и всей планете известный герой, командор Биг. И парой слов расставил все точки над i.

— Петр, я могу и далее рассчитывать на ваше благоразумие?

Биг оставался у двери. Вряд ли он меня боялся, что-то в каждом его движении выдавало полную уверенность в своих силах. Скорее, не хотел, чтобы испугался я.

— В каком смысле?

— В самом прямом. Я надеюсь, что вы не будете хвататься за Зерно, — быстрый взгляд на рдеющую в ковре точку. — А также не станете прикрываться мальчиками.

Мне стало гадко.

— Зерно я возьму. Уж извините.

Протянув руку, я и впрямь подобрал огненный шарик. Биг ничего не сказал.

— А ребята могут уходить. Верите или нет — никогда не любил террористов.

— Командор Биг, нам выйти? — это спросил Грик.

Как легко вы бросаете свою крепость, мальчишки. Без боя, без паники, без слез. Пространство игры, в котором вы готовы были рушить авторитеты, искать альтернативы, делать свои выводы — сдано без возражений.

Мишура. Все мишура, ребята. И мне урок. Нельзя верить, что старшие поколения мудры, нельзя думать, что младшие — непредвзяты.

— Нет. Садитесь и слушайте. Вы уже слишком многое услышали, чтобы уйти.