Журнал «Если» - «Если», 2011 № 01

Но они — не я. Срок, отпущенный мне природой, истек пятьдесят лет назад. Пятьдесят лет я веду жизнь взаймы. Мне нравится думать, что я одалживался не напрасно.

— Нажми на рычаг.

Дубль-Ильва повиновалась; от корпуса отделилась и распахнулась наружу, во мрак, секция примерно четыре на четыре метра. Я рассмеялся и пригласил:

— Дорогая, прошу!

Мы включили нашлемные фонари, проплыли внутрь, в маленький тамбур, и потянули за явную рукоятку, которая, похоже, должна была задраивать люк.

Ильва с рябым от помех встревоженным лицом сказала:

— Мы останемся без связи с…

Люк плотно закрылся. Включился приглушенный кирпично-красный свет, едва различимый в резком желтоватом сиянии нашлемных прожекторов. Я погасил свой, оглядел то, что бесспорно представляло собой воздушный шлюз, и сказал:

— Неужто криптонианцы?

Изображение Ильвы, превратившееся на пару секунд в темный водоворот тусклого металлического глянца, вновь обрело четкость, и она сообщила:

— Возле дверей шлюза корпус стал проницаемым для отдельных полос электромагнитного спектра.

Я хмыкнул. И на корабле огнелиса, найденном нами на Гекторе, и здесь матчасть не отличалась от земной. Истинно земной, доступной помимо ВОЛа с его космобебехами, случайно унаследованными от инопланетян. Тумблеры на стенах. Что-то типа баллонов с воздухом и шлангов. Клапан там, вентиль сям. Стеклянный прямоугольник, схожий с плоским монитором старого образца.

Изображение Ильвы, все еще слегка смазанное и перекошенное, медленно, но верно выправлялось.

— Приборооснащение как будто подтверждает: корабль предназначен преимущественно для открытого космоса.

Что уподобило бы его современному звездолету от ВОЛа/огнелисов. На прежних земных КЛА основной объем занимало топливо.

— Похоже, защита от излучений начинает меняться по всему корпусу.

Я пробормотал:

— Добро пожаловать домой, кем бы вы ни были…

Дубль-Ильва сказала:

— Кажется, давление падает.

— Состав смеси?

Условное изображение ее головы повернулось в мою сторону.

— Впечатление такое, будто воздух Урана выкачивают, заменяя смесью кислорода, азота, гелия и газообразных микропримесей. Давление уже меньше пятнадцати фунтов на квадратный дюйм.

— Дышать можно?

Она сказала:

— Если доля кислорода в смеси останется постоянной, его парциальное давление достигнет земной нормы, когда общее давление газов приблизится к десяти фунтам на квадратный дюйм.

Ильва-«камея» бросила на меня тревожный взгляд и распорядилась:

— Мистер Зед, скафандр не снимать!

Мне подумалось: «Я похож на идиота?». Стоп. Не отвечайте. За минувшие годы я черт знает сколько раз попадал в переплет. Попадал я, а страдали и даже гибли мои очень близкие друзья.

— Есть, мэм.

Дубль-Ильва сообщила:

— Давление стабилизировалось. Подача газа продолжается, вероятно, в целях вытеснения остатков внешней атмосферы.

Я указал на другой рычаг подле того, что могло быть только внутренним люком.

— Займись-ка.

Дублерша кивнула, а Ильва предупредила:

— Осторожнее.

Люк открылся так же легко, как первый, — в темное пространство. Я задумался, не включить ли нашлемный фонарь, помедлил, ощупал стену возле закраин люка и нашарил переключатель, хотя против ожиданий низко, может быть, в футе от палубы. Я щелкнул им, и тусклое красное свечение залило, как оказалось, коридор, а в нем — другие люки, некоторые нараспашку. Дальняя сторона прохода по-прежнему тонула во мраке.

Я снова хмыкнул; кажется, в ту минуту мое красноречие этим исчерпывалось.

— Последний, кто уходил отсюда, погасил свет?

Ильва понизила голос:

— Я-живая еще застала выключатели в квартирах.

Ильва погибла в железнодорожной катастрофе в две тысячи тридцать восьмом, почти сорок пять лет назад; к тому времени я уже выполнял на Каллисто опасную и грязную работу для «Стэндард АРМ». Я отозвался:

— На Земле обычных выключателей и сейчас пруд пруди. Там полно старых домов.

Потом завел эквилибри-мотор, выплыл из воздушного шлюза и стукнулся шлемом о потолок. Вытянул ноги к полу и понял: высота коридора не больше пяти футов, да и ширина, пожалуй, тоже.

— Они что, были от горшка два вершка?

Ильва сказала:

— Или четвероногие. Вспомни огнелиса.

У мертвого огнелиса были вытянутое звериное туловище с шестью лапами в ожидаемых местах, длинный, цепкий хвост и уши, которые эволюция исхитрилась превратить в нечто среднее между рукой и слоновьим хоботом с пальцами. Я подплыл к ближайшему распахнутому люку и зажег свет. Кубрик? По стенам развешано что-то вроде коротких спальных мешков. Это если считать, что хозяева звездолета не вышли ростом. Если нет, перед нами, возможно, обыкновенные контейнеры. Дубль-Ильва сказала:

— У них могла отсутствовать искусственная гравитация.

Ильва-«камея» добавила:

— Или они неохотно ее применяли.

Мне всегда любопытно, что говорится по Ильвиной радиоподсказке, а что рождается непосредственно в задавленном мозгу клона. И всегда хотелось попросить Ильву как-нибудь при случае ненадолго перекрыть канал связи и позволить мне заняться любовью только с дублершей. Но просьба казалась довольно шкурной, и я стеснялся высказать ее, уповая на то, что Ильва догадается, чего я хочу, и предложит сама. Однако до сих пор мне не везло.

Двигаясь по коридору в глубь корабля, мы видели одно и то же. Кубрики. Кают-компании. Камбузы. Лаборатории с утварью из чистейшего стекла, словно ее закупали не позднее середины двадцатого столетия. Какое-то подобие медицинского оборудования. Даже что-то вроде анатомического театра.

Передний конец коридора открылся в рубку, где все было чин-чинарем вплоть до больших, пустых смотровых экранов и вкраплений маленьких кресел-ковшей между подковами пультов управления.

В одном из таких кресел ремни безопасности удерживали маленькую мумию; ее поднятые руки окоченели в той последней точке, какую когда-то заняли в пространстве. Это был великолепно развитый физически гуманоид восемнадцати дюймов роста (смуглая кожа иссохла и задубела, лицо скукожилось, обезображенное либо гримасой смертной муки, либо обезвоживанием) и однозначно мужского пола.

Он был одет в подобие парашютной подвески из кожаных лямок, облитых сверкающей глазурью крошечных камешков (бриллиантов, предположил я), скупо разбавленной подобием изумрудов, рубинов и сапфиров. На левом бедре висел махонький кинжал с отделанной самоцветами рукоятью, голову прикрывал своеобразный убор. Скрутившиеся светлые хохолки в незапамятные времена, пожалуй, были перьями.