Русь - Виталий Манческо

– Сынок, возьми вот ещё конфеток… Мне их сегодня, просто так привезли, велели людям раздать: хоть в чем-то о народе нашем заботятся вельможи всевластные.

Данила взял горстку протянутых ему конфет, положил их в карман и ещё раз поблагодарив добродушную бабушку, вышел на улицу.

По пути он заскочил в продовольственный магазин, где купил ещё фруктов и сладостей. Когда он расплатился и собрался было уже уходить, продавщица (накрашенная матрона лет сорока), так же предложила ему пару конфет, мол: «Для народа вот дали, угощайтесь!» Данила поставил торбы на пол, достал с кармана конфетки выданные ему милой бабулей – это были точь-в-точь такие же самые леденцы. На черной шелестящей этикетке, большими красными буквами, в старинном витиеватом стиле, было написано одно слово: «РУСЬ».

Данила улыбнувшись, показал конфету продавщице. После развернул шуршащую обертку и посмотрел на её содержимое: длинно-вытянутый, розоватый, леденец имел небольшие утолщения в своих основаниях и был устлан тонкими жилками, напоминающими вены людские. Конфета выскользнула у него с рук и упала на грязный пол. Он тут же кинулся поднять её, убрать за собой мусор, но голос кассирши опередил его на мгновение:

– Да вы не переживайте барин, нам этого добра пять коробок-то привезли, буквально утром сегодня, пред самым-то открытием… -она развернула обертку конфеты, положила «Русь» к себе в рот и причмокнув добавила: -Велели бесплатно раздать – для народа-то нашего, да на шару всё!

Он поблагодарил за предложенные угощения, но брать конфеты не стал, после поднял с пола выроненный леденец, выбросил его в мусорное ведро возле кассы и улыбнувшись матроне, направился к выходу. Пухлые губы, да румянец на пышных щеках, сосали «Русь» ему вслед.

Всю оставшуюся дорогу он размышлял об утерянных документах, думы эти навевали одну лишь тоску и хотя они ничего не могли изменить, но и с головы, выдворить их было нельзя. Мысли эти как назойливые тараканы прятались по темным углам, а когда наступала темнота и свет гас, они выползали наружу и бесстыдно хозяйничали на столе. Так было и сейчас, стоило подумать о чем-то другом, как мозг его переключался на новые мысли, однако на долго его концентрации не хватало и гнетущая тревога, да самобичевание вновь заполняли его нутро.

Кафетерий, открытый им более пяти лет назад, носил название «Васильев», в честь древнего русского поэта-песенника, который несколько сотен лет назад, проживал в этом городе и которым он зачитывался в юные годы. На одной стене висели старинные диковины: две деревянная гитары, балалайка с порванными струнами, вырезанный на куске дерева натюрморт, несколько картинок с веселыми шаржами, светящаяся вывеска «МЫ ВСЕГДА ЗА…», часы с маятником, которые впрочем никогда не работали, а в самом центре, сверху, висели две древние сабли, приобретенные им пару лет назад на блошином рынке. Другие две стены расписал знакомый художник, это был старый добрый сюрреализм, который каждый раз приводил к возникновению сотни вопросов у нового посетителя. Четвертая же стена, обнажала свои красные ребра из которых было возведено это здание, а яркий свет солнца заливал помещение через большие светлые окна. На одном из подоконников стоял большой самовар, а подле него высокий черный сапог; два других окна напоминали экзотический сад, с кучей цветов и растений, названий которых он даже не знал. Внутри играл медленный джаз, придавая новому дню затейливую порцию оптимизма.

Вера стояла за стойкой бара, на своем неизменном посту. Трудилась она с самого открытия сего заведения, выступая правой рукой шефа и сей факт очень льстил ей, наполнял её гордостью, да и давал небольшую прибавку к зарплате. Она была на один год старше Данилы и знала его ещё с университетских времен, где они и познакомились, работая в местной студенческой газете. Учебу она так и не закончила; забеременев на последнем курсе, она взяла академический отпуск, вышла замуж, стала растить первенца, а когда девочка подросла, Вера вновь забеременела и учеба её осталась где-то в далеком прошлом, которое вроде было и веселое, но совсем не имеющее какого-либо отношения к настоящей жизни. Упущенные возможности, перспективы карьеры и ушедшие беззаботные годы, совсем не покачнули её жизнерадостного настроя; она как бы осталась в счастливых студенческих временах, несмотря на то, что они давно уже миновали. К своему возрасту она имела троих детей, пышную фигуру и доброе сердце. Мужа её сократили как пару месяцев, но в отличии от других безработных он не впал в отчаяние, не начал топить свободное время в горькой водке, а неустанно искал новое место, занимался бытом домашним да детей воспитанием. Так Вера стала единственной кормилицей в их семействе и сей факт только окрылил её, дал ещё более прочувствовать свою значимость, наделил новыми свободами да правами. Среднему сынишке Саше, сегодня исполнялось десять, он часто навещал маму в баре и Данила хорошо знал его, даже испытывал к сорванцу какие-то добрые, отеческие, чувства. Самого младшего сынишку звали Ванечка, ему совсем недавно исполнилось шесть и рос он довольно замкнутым ребенком, мало общаясь со своими сверстниками, братиком и родителями. Старшую дочь звали Галя, к своим тринадцати годам, тело её приняло упругие формы, свойственные женщинам более зрелого возраста, а её неуемный добродушие было точь-в-точь как и у матери; она часто приходила на работу к Вере и всегда старалась помочь ей.

Когда Данила прибыл на место, почти все столики, кроме одного, были заняты. Сей факт приободрил унылое настроение и на губах его появилась скупая улыбка. На часах было ещё утро, однако каждый из посетителей, сейчас сидел с рюмкой спиртного. Царящий внутри заведения гул, напомнил ему о минувшем вечере, вот только суета эта, была какая-то тревожная и уж совсем не веселая.

Он прошел за стойку бара, отвел Веру на пару шагов в сторону, протянул ей две торбы и устало улыбнувшись сказал:

– Держи вот – поздравишь сынишку.

Лицо женщины залила густая красная краска, а уголки рта расплылись в доброй улыбке. Не заглядывая во внутрь, она начала благодарить шефа, рассыпаясь в самых искренних и сердечных комплиментах. Её настроение передалось и ему, и сейчас он уже не вспоминал об бюрократическом пекле, бессонной ночи и утерянной папке. Радостный настрой пришел сам собой и все благодаря небольшому подарку, который безусловно должен был порадовать именинника.

– Ты к нам сегодня-то вечерком приходи, -завершив благодарности пригласила Вера. -Я самовар поставлю, чайка попьем, с имбирем непременно, все как ты любишь… У нас и самогон-то заморский есть, текила имеется твоя любимая… в общем припасов хватает. Десять лет же сегодня Сашеньке – юбилей как-ни-как… Ты обязательно приходи, обязательно! Да и Сашка знаешь как рад тебе будет… Непременно приходи, непременно!

– Обещать не буду, но постараюсь прийти, -ответил Данила на приглашение и хотя особых планов на вечер у него не было, но и в гости он тоже особо не рвался. Последнюю месяц, как нарушился сон, он в целом стал сторониться людей, а если и случалось общение, то выступал он более в роли слушателя.

Рука его скользнула в карман, он достал горстку конфет, подаренную ему милой старушкой и протянул их Вере.

– Угощайся.

– Спасибо конечно, -рассмеялась Вера. -Но у нас такого добра, слава богу-то, хватает…

Вера махнула рукой в сторону приоткрытой двери, за которой стояла стойка бара, на которой, с самого её края, стояла хрустальная ваза доверху забитая леденцами в черной этикетке с красной надписью «Русь».

– А у нас откуда?! -изумленно пожал плечами Данила.

– Утром сегодня привезли, едва открыться-то успела как большой грузовик подъехал и вручили вот… Да наказали ещё, всё бесплатно людям раздать.

– Так, а что за поставщик, за какие такие заслуги-то?

– Да мне почем знать-то, две коробки сунули, да велели народу раздать – бесплатно!.. Да на слове бесплатно ещё и акцент поставили, мол: «Приказ сверху дан, воля Княжеская!»

Он попросил Веру