Гарри Гаррисон - Крыса из нержавеющей стали. Кн. 1

Пир придушенно взвизгнул и отпрянул — слов полковника он не понял, но его манеры и его оружие были достаточно красноречивы. Я улыбнулся как можно холоднее, стараясь не привлекать внимание полковника к тому, что мои руки находятся вне поля его зрения — ниже стойки. Повернувшись к юноше, я показал на противоположный конец помещения и приказал ему убраться туда. Он мигом шмыгнул в угол, и пока происходило это маленькое отвлечение, я сунул туристический буклет в карман и высвободил из кобуры свой пистолет. Когда я повернулся к полковнику, я увидел, что он поднял свою гауссовку.

— Вы ошибаетесь, — сказал я. — А также оскорбляете собрата-офицера, бывшего недавно лет-майором. Я помогаю нашим силам вторжения обеспечить неприкосновенность этого питейного заведения, дабы помешать любому из ваших солдат позорно напиться во время выполнения боевого долга и тем самым повредить нашим всесторонним усилиям. И, находясь в этом месте, я взял в плен местного жителя, прятавшегося здесь. Это, и только это произошло здесь, а в случае чего мое слово будет против вашего, полковник.

Он направил на меня дуло гауссовки и сказал:

— Нет. Будет только мое слово: я поймал вас на грабеже и вынужден был застрелить, когда вы сопротивлялись при аресте.

— Меня трудно застрелить, — заметил я, позволяя дулу своего пистолета выскользнуть из-за края стойки и посмотреть в правый глаз полковника. — Я отличный стрелок, и один из этих разрывных снарядов обязательно снесет вам макушку.

Он явно не ожидал столь находчивого ответа от офицера-летчика и заколебался. Пир слабо взвизгнул, после чего раздался глухой стук. Я предположил, что он шлепнулся в обморок, но был слишком занят, чтобы это проверить. Убийственная немая сцена продолжалась с минуту, и было совершенно невозможно предсказать, чем она закончится, но в этот момент в помещение влетел солдат с полевой сумкой и рацией. Полковник взял трубку и вернулся к войне, в то время как я сунул пару бутылок под куртку и удалился через другую дверь, перешагнув через Пира, лежавшего без сознания и, несомненно, лучшим образом разрешившего возникшую проблему. Я исчез прежде, чем полковник осознал это, отнес выпивку на корабль и служебным лифтом отправил ее Острову.

— И больше одной не пей! — приказал я, а его голос через некоторое время ответил мне счастливым воплем.

Теперь я был предоставлен самому себе и намеревался с максимальной пользой использовать предоставившуюся мне свободу. Битва все еще бушует, так что за моими передвижениями следить не будут, и я могу заняться наблюдениями. Конечно, меня тоже могли убить, но это не больше чем одна из случайностей моей опасной службы. Коль скоро вторжение преуспеет, передвижения здесь будут резко ограничены, а я, вероятно, вскоре окажусь на пути обратно в Клизанд. Туристский буклет все еще находился у меня в кармане, и тепло моего бедра поддерживало происходящее на обложке действие. Я открыл его и перелистал страницы, где были много иллюстраций и мало текста. Это была обычная, в меру навязчивая реклама с тихой музыкой, источником который являлась иллюстрация плавучего оркестра в прекрасном заливе Сабу, и запахом цветов с полей Канапе. Я ожидал, что иллюстрации, изображающие касание на лыжах в Карских горах, покажут, как падает снег, но так далеко техника рекламы, видимо, не зашла. Там была и карта, показывающая космопорт и город, хотя вообще-то она была схематическая и потому никчемная, все же она сообщила мне, что я стою в космопорте Сукук, неподалеку от города Сукук. Я закрыл буклет и отправился смотреть достопримечательности. Гнетущее зрелище. Немало пройдет времени, прежде чем туристы вернутся на эти солнечные берега. Я шел по пустынным улицам, выщербленным взрывами и обожженным огнем, гадая, какую цель могло преследовать все это. Война всегда дурацкое дело, но в эту минуту ока казалась мне еще более инфантильной. А может, более подходящим будет слово «ужасной»? — подумал я, когда увидел первые трупы. Затем я услышал звук шаркающих ног, и на улице впереди меня появилась толпа пленных, охраняемых бдительными солдатами. Многие из пленных были ранены и только немногие перевязаны. Возглавлявший конвоиров сержант отдал честь, когда они проходили мимо меня, и победно взмахнул рукой. Я улыбнулся в ответ, но на это потребовалось некоторое усилие. Что я теперь должен сделать, так это найти какого-нибудь ответственного гражданина, еще не ставшего пленным или убитым, и получить ответы на некоторые вопросы. Гражданин нашел меня первым. Я покинул главную улицу и свернул в узкий, извилистый переулок со зловещим названием Мабаакалий-Сисуртмек — никакая улица с таким названием не может быть до конца хорошим местом. Мои подозрения незамедлительно оправдались. Это обнаружилось, когда я завернул за угол и оказался лицом к лицу с молодой женщиной, которая целилась в меня из крупнокалиберной охотничьей винтовки. Я взметнул свои руки вверх еще до того, как она заговорила.

— Сдавайся или смерть!

— Я сдался, разве не видно? Да здравствует Бурада! Ура!..

— Кончай свои тошнотворные шуточки, поганый самец, поджигатель войны, или я пристрелю тебя на месте!

— Поверьте мне, я на вашей стороне. Мир, Бурада, добрая воля ко всем людям-братьям… и сестрам, конечно, тоже.

На это она презрительно хмыкнула и взмахом винтовки велела мне зайти в темный дверной проем. Она даже в гневе оставалась красивой женщиной, круглолицей, с падающими на плечи прямыми черными волосами. На ней была темно-зеленая форма с кожаными ремнями, сапогами и всем прочим, на рукаве были какие-то знаки различия. Несмотря на все это, она сохраняла женственность — никакой мундир не мог замаскировать великолепную выпуклость ее груди. Я вошел в подъезд, и когда она протянула руку, чтобы забрать пистолет, я не стал сопротивляться. Я мог бы проделать кое-какие быстрые операции с ее рукой и стволом винтовки и заполучить в результате и то, и другое оружие, но предпочел воздержаться. Пока она чувствовала свое превосходство, она могла говорить более свободно. Мы вошли в темное внутреннее помещение с одним окном. Это была, видимо, какая-то контора. На столе перед нами лежала вытянувшись еще одна девушка в форме. Глаза ее были закрыты, штанина ее форменных брюк была оторвана, открывая уродливую рану, перевязанную бинтом. Кровь просочилась сквозь повязку и собралась лужицей на поверхности стола.

— У вас есть аптечка? — спросила меня конвоирующая.

— Есть, — ответил я, снимая индивидуальный пакет с пояса. — Но не думаю, что от этого будет какой-то прок. Она, похоже, потеряла много крови и нуждается в медицинской помощи.