Светлана Ягупова - Твой образ (Второе лицо)

Через несколько дней он устроил себе новое испытание: позвонил Верочке Ватагиной, назвался почитателем ее таланта и спросил, нельзя ли им встретиться — у него важное к ней дело. Верочка немного помялась, но потом согласилась — уж слишком серьезен и настойчив был голос незнакомца.

Свидание назначили на семь вечера в ресторане «Океан».

Из клиники Некторов вышел часа за два. В этот раз парик не надел волосы после операции уже отросли, и хоть на макушке красовалась лысинка, решил предстать перед Верочкой не замаскированным, со всеми своими недостатками. В троллейбусе к нему протиснулся человек с русой бородкой и обнял за плечи.

— Привет, Ваня! Говорят, ты болел? А я все собирался забежать, да дела заели. Как самочувствие? Видел Милу на днях. Вид у нее какой-то загадочный. Я уж испугался, думал, с тобой совсем плохо. А ты ничего, молодчага, выкарабкался! Так как с широкоугольным?

— А что? — растерялся Некторов, соображая, как выкрутиться из этого положения.

— Ну как же, ты ведь обещал. Хотел у Милы взять, не дает без тебя. Будь спок, верну в целости. В случае чего, за амортизацию коньячок.

— Да что там, — пробормотал Некторов, сообразив, что речь идет о фотоаппарате. — Скажи, меня встретил, я разрешил.

— А ты что, дома не живешь?

— Еще нет. Это я так, прогулочку себе устроил. Но скоро выпишусь. Будь здоров! — и поспешил выскочить из троллейбуса.

Было первое сентября. Стайки школьниц в белых передниках придавали городу праздничную оживленность. Некторов вспомнил о Тоше. Должно быть, сегодня ей особенно тоскливо дома. Зашел в будку телефона-автомата и позвонил домой. Трубку взяла мать. Екнуло сердце — услышит мужской голос и, чего доброго, приревнует к Тоше, расстроится.

— Алло, алло? Кто это? — чуть тревожно спрашивал материнский голос.

Он помолчал, затем медленно опустил трубку на рычаг.

«Внутренней свободы, вот чего тебе не хватает, — вспомнились слова Косовского. — Попробуй восстановить прежнее состояние раскованности, легкости, присутствия удачи».

Легко сказать — восстановить. А как?

Он вошел в гастроном, купил пачку папирос. В соседнем отделе, где продавали колбасу, стояли человек пять. К прилавку без очереди подошел щупленький мужчина в спортивном костюме.

— Девоньки, голубоньки, позарез некогда, автобус отходит, — пропел он ласково. И, странное дело, непроницаемое до этого лицо продавщицы оживилось, она мягко кивнула ему:

— Сколько?

— Триста.

Схватив завернутый в бумагу колбасный брусок, мужчина быстрым шагом покинул гастроном.

Некторов выбежал следом. Никакой автобус не ждал этого пройдошного малого, который тут же сбавил скорость и прогулочным шагом побрел по тротуару. «Ну, проныра! — восхитился Некторов. — Натиском взял!»

Пример был не из лучших, чтобы ему подражать. Однако мелькнула озорная мысль — не попробовать ли себя в каких-нибудь ролях, прежде чем увидеться с Верочкой? Не сыграть ли Бородулина, каким он представляет его? В конце концов пора обживать свое новое телесное убежище. Случай представить себя в этой роли быстро нашелся. Впереди шла молодая женщина, толкая перед собой детскую коляску с грудным младенцем, левую руку оттягивала сетка с арбузом.

— Разрешите? — подскочил он, перехватывая сетку. — Далеко?

— Вам какое дело! Чего пристали? — женщина потянула сетку на себя. Отдайте, а то крикну милиционера, — сказала она, подозрительно осматривая Некторова.

Он растерялся, замедлил шаг и, понурив голову, побрел дальше. Неудача обескуражила. Два часа бродил по городу и отмечал про себя, что у него появилось совсем иное, новое видение. Никогда не воспринимал он человека раздробленно, теперь же замечал лишь телесные оболочки, начиненные различным содержанием. Встречались лица, которые пугали. Казалось, телесная форма у таких людей — лишь упаковка пустоты. В других, наоборот, поражала огромность внутренней жизни, которой было как бы тесновато в рамках внешнего одеяния. Он решил, что перед Ватагиной не будет разыгрывать чью-либо роль, а постарается вспомнить себя прежнего.

Ровно в семь Некторов расхаживал с букетиками белых гвоздик возле ресторана и жалел, что не надел парик — с ним опять кто-то поздоровался. Нехорошо компрометировать Бородулина, но и о себе не мешает позаботиться не ходить же теперь в парике всю жизнь.

Верочка кокетливо опоздала на пятнадцать минут. Как всегда, она была экстравагантна и нарядна: светлые брюки на широком поясе, блузка, расшитая цветами, сердоликовые бусы на длинной нити.

— Привет, — бросил он по привычке, подхватывая ее под руку. Она отпрянула, но он, заметив свою оплошность, решил не отступать, вести себя непринужденно, как в былые времена.

— Так это вы? — она любопытно смерила его с ног до головы, и только тут он заметил, что стал чуть ниже ее Это обескуражило. Раньше было наоборот. Но, вероятно, смелость его пришлась Верочке по душе, она тут же перешла на «ты», и они через минуту были, как старые знакомые.

В зале было интимно, уютно. Низко опущенная над столиком лампа как бы изолировала их ото всех. Они сидели, пили крымский белый мускат, Некторов читал наизусть ее стихи и вел себя так же галантно, как и в былые времена.

— Вы, конечно, слышали об уникальной операции доктора Косовского? вдруг спросила Верочка.

— Слышал, — насторожился он.

Верочка оглянулась по сторонам, придвинулась к нему и доверительно сообщила:

— Сногсшибательная история. Хотите, расскажу подробности? Только все это пока в секрете.

«Отчего же болтаешь?» — подумал он и заинтересованно приготовился слушать.

С минуту Ватагина сидела молча, сдвинув к переносице выщипанные бровки и задумчиво постукивая длинными розовыми ноготками по столу. Потом отхлебнула глоточек вина и рассмеялась:

— Все кажется, что Некторов — ну тот, чей мозг пересадили в другое тело, — нарочно подстроил эту историю. Ну как бы подшутил над всеми, чтобы доказать что-то свое.

— Хорошие шуточки! — возмутился он.

— Ты его не знаешь, он способен на все. Я очень любила его. Целых три года! Обычно это у меня длится год-полтора, а тут — три года! Отличный был парень, но таких страстей, конечно, не стоил.

— Это почему? — обиделся он.

Она взглянула на него лукаво, насмешливо, и сердце его заколотилось уж не догадывается ли, кто он? «Да нет, показалось», — успокоил себя.

— Слишком Некторов был очарован собой.

«Не ты ли подбавляла мне этого очарования своими стишатами?» — чуть не взорвался он и сказал:

— Наверное, были тому причины.

— О да! Видел бы ты его: красавец! К тому же умен, талантлив. Но чего-то в нем не хватало. Как в борще, куда забыли положить морковку или капусту.