Журнал «Если» - 2007 № 09

— Белый. Нет, постойте… Голубой!

— Некогда стоять! Режь!

Щелк!

— Может, хватит? А то уже руки дрожат.

— Давай, давай. Не все же на монетках и кубиках тренироваться.

— А в чем, простите, разница? Цепь же не замкнута.

— Умный! А сейчас? — Трехпалыч давит на кнопку.

— Эй, погодите!

— Некогда годить! Синий, зеленый, желтый, красный или белый?

— Желтый! Хотя… Стоп! Тут же два желтых!

— Наблюдательный! Левый или правый?

— Левый! — Щелк! И что-то такое в карей глубине под насупленными бровями. — И правый, правильно?

— Режь! — рычит шеф. После «Щелк!» шумно вздыхает. — Дальше!

— Да их тут двенадцать!

— А должно быть одиннадцать. Или десять. Давай!

— Не могу! Я уже не вижу.

— Так разуй глаза! Режь!

Щелк! И — Господи, Господи, помоги! Щелк!

— Все! Молодец. А теперь живо в буфет. Минералки там возьми, кофе. Заварное с кремом.

От облегчения слабеют колени. Выдыхаю так, что кажется: случись поблизости воздушный шар, надул бы с первой попытки. Предлагаю на радостях:

— Может, сначала прибрать?

— Живо, я сказал! — Рука-клешня цепляет за шею, тащит за собой. Выходим почти бегом. Уже в коридоре вспоминаю:

— А дверь?

— Да что дверь?

Михал Палыч вжимается в стенку за поворотом. И меня вжимает, за компанию. Вдруг — бах-барабах! Выглядываю — дверь на полу, рядом ошметки штукатурки. Лаборант Сашка таращится из кабинета напротив. Увидев меня, улыбается понимающе, изображает лицом: «Се ля ви, старик» — и уходит к себе.

— Вот стол — да, жалко, — как ни в чем не бывало заканчивает шеф. — Не напасешься на вас.

— Так вы… Так вы там… Серьезно? — бормочу, а у самого губы дрожат.

— Не ной. Не так уж серьезно. Там таймер на десять секунд. — И вдруг — о, чудо! — кажется, начинает оправдываться: — А как с вами еще? Привыкаете ведь, расслабляетесь…

— А если бы… — Глотаю комок размером с кулак. — Ну… Не успели?

— Ну… Даже не знаю, — изрекает шеф и чешет подбородок трехпалой лапой.

Пора привыкнуть, говорю я себе, третий месяц пошел, так что пора привыкнуть.

И — не могу.

В первый раз я увидел будущего шефа весной на экзаменах. Он сидел за столом между семинаристом и поточным лектором. Этих двух я знал, потому что время от времени (чаще не получалось) появлялся на лекциях и семинарах, а вот могучий старикан в черном костюме, похожий на огромного сыча, заставил меня поволноваться. Он молчал всю дорогу, пока я отвечал билет, и не задал ни одного дополнительного вопроса, только выстукивал по столу дробь, в которой словно бы чего-то не хватало, и зыркал из-под бровей так, что думалось невольно: «Ну все, приятель, вот и кончилась твоя пятерочная полоса». Однако обошлось.

Через полчаса он отловил меня в коридоре по дороге в буфет. Предложил отойти в сторонку, взял за пуговицу и представился:

— Меня зовут Михаил Павлович. Для краткости — Михал Палыч. За глаза — Трехпалыч, вот из-за этого… — Махнул перед лицом своей клешней. — Кстати, я не обижаюсь.

— Очень приятно, — пробормотал я, слегка ошеломленный его откровенностью.

— Да… — Он сунул в рот папиросу, пожевал, не зажигая, и спрятал в кулак. — Касательно экзамена. Вы сколько вопросов выучили? Только честно.

— Честно? — Я пожал плечами. — Ну, половину.

— А еще честнее? — Карие глаза прищурились требовательно.

— Два, — неожиданно признался я. — Один из первой половины и один из второй.

— Два из шестидесяти четырех… — пробормотал он и снова пожевал папиросу.

— А что?

— Отвечали чересчур уверенно. Особенно про Гауссиан — преподаватель еще вопрос задать не успел.

— Допустим, — ощетинился я. — И что теперь? Переэкзаменовка?

— Да нет, зачем же. Вы, кажется, в буфет шли?

— Ага.

— А почему в этот? На седьмом этаже ведь ближе.

— Да, но там сейчас убирают, — ляпнул я.

— Так вы поднимались на седьмой? Я вздохнул.

— Вообще-то нет.

— Понятно. А что у вас в пакете? Ну-ка, живо!

Я, признаться, спасовал перед такой бесцеремонностью. Послушно развел в стороны полиэтиленовые ручки. В пакете не было ничего, кроме зачетки и зонтика.

Михал Палыч кивнул и спросил невпопад:

— А чем вы вообще планировали заниматься после университета? Вот это «планировали» меня сразу насторожило. Я не ответил. Во-первых, не знал как; во-вторых, просто не успел.

— Хотя зачем ждать? — продолжил мысль без пяти минут мой шеф. — У вас ведь каникулы сейчас начнутся. Хотите подработать? Денег много не обещаю, вы же пока по совместительству, зато скучно не будет. Опять же столовая у нас хорошая, недорогая. График работы — гибче некуда. Что еще…

Он много чего еще говорил, этот странный могучий старикан, а я смотрел на него, как мышонок на сыча, иногда даже кивал, только в конце решительно тряхнул головой и спросил:

— Постойте! Почему вы так уверены, что я соглашусь?

Михал Палыч ничего не сказал. Но зыркнул так, что пропала охота переспрашивать.

— Бери чистый лист. Пиши. По центру — два икса, римское двадцать. Дальше с красной строки. В толпе гостей пустое место, вокруг прозрачная стена. Тоска в груди. И взгляд на кресло, где миг назад была она. Написал?

— Сейчас, секунду… Написал. Это стихи, да? — сообразил я.

— Гений! — вздохнул шеф. — Напомни потом, чтобы поднял тебе зарплату. Ты что, все в одну строку записал?

— Ну да. Вы же не предупредили…

— Ладно. Бросай листок в корзину, бери чистый. Пиши с начала. Римское двадцать. Дальше… Каждый раз, когда я делаю паузу, начинай с красной строки и с заглавной буквы. Понятно?

Я кивнул.

Михал Палыч отвернулся к окну, закурил и продолжил диктовку.

В толпе гостей пустое место,Вокруг прозрачная стена.Тоска в груди. И взгляд на кресло,Где миг назад была она.Ушел в себя, вернусь едва ли,Засим адью, прощайте, vale.

— Вале — тоже с большой буквы? — уточнил я.

— Нет, с маленькой. С маленькой латинской буквы. Или ты уже написал?

— Нет-нет, — поспешил откреститься я, добавив про себя: «Слава Богу!»

— Тогда пиши дальше.

Но выход в свет есть выход в свет,Итра-ла-ла-ла-ла лорнет…

— Тра-ла-ла-ла-ла? — на всякий случай переспросил я.

— И тра-ла-ла-ла-ла лорнет, — терпеливо повторил шеф. — И прекрати меня перебивать. Пиши.

Блеснул насмешливо, игриво:«Eugene, вы где? Вернитесь к нам!»Вздохнул: «Оставьте! Что я вам?»,Однако отвечал учтиво:«Я здесь, мадам, у ваших ног».Но эта встреча… Что за рок!

— Записал… Хорошо, тогда пиши дальше. Отступи немного. По центру — римское двадцать один. И с красной строки.