Брайан Олдисс - Седая Борода

ми одеял и постельного белья. Вещи с прежней квартиры прибывали партиями, и это очень утомляло: то и дело подъезжали грузовики и слышался стук солдатских ботинок.

У двери на стуле сидел престарелый охранник. Он держал в руках легкий автомат и с холодным любопытством поглядывал на супругов.

Марта с влажным полотенцем на лбу лежала на кровати. Тимберлейн подробно пересказал ей свой разговор с Краучером. Потом они долго молчали. Олджи сидел на своей кровати, подперев голову рукой и погрузившись в странное оцепенение.

— Все-таки мы получили то, что хотели, — неожиданно сказала Марта. — Мы работаем на Краучера. Как ты думаешь, ему можно доверять?

— По-моему, об этом нет смысла спрашивать. Ему можно доверять, пока позволяют обстоятельства. Он, похоже, воспринимал не все мои слова — как будто постоянно размышлял над какой-то своей проблемой. Кажется, я понял, что это за проблема, когда он упомянул о мире, населенном чудовищами. Быть может, ему необходимо кем-то управлять — пусть даже сборищем уродов.

Марта вернулась к теме более раннего разговора:

— Все только и думают о Катастрофе, хотя делают вид, будто заняты другим. Мы все чувствуем себя виноватыми. Может быть, и Краучера это мучает, и он видит себя правителем в мрачном мире калек и уродов.

— Но он при этом крепко держится за свою власть.

— Кто теперь может крепко держаться за власть?

— Конечно, это все достаточно зыбко, тем более холера наступает. И все же…

— Наше общество, наша планета, болеет уже сорок лет. Как могут отдельные люди оставаться здоровыми? Наверно, мы давно сошли с ума, только не знаем об этом.

Обеспокоенный ее тоном, Тимберлейн подсел к ней на край кровати и заговорил более решительно:

— Во всяком случае, теперь наша основная забота — Краучер. Сотрудничество с ним отвечает интересам ДВСИ(А), значит, мы этим и займемся. Я только никак не пойму, почему он решил связаться со мной в такой момент.

— Одну причину я, кажется, знаю. Ему нужен не ты. Ему нужна твоя машина. Возможно, он рассчитывает воспользоваться твоими сведениями.

Олджи сжал ее руку.

— Не исключено. Возможно, он думает: раз я из Лондона, значит, у меня есть полезная для него информация. Может быть, и на самом деле есть. Лондон теперь для него наиболее организованный противник. Интересно, долго ли еще машина останется на своем месте?

Машина ДВСИ(А) представляла собой большую ценность. Когда национальные правительства пали — как и предсказывал вашингтонский центр, — машины стали своего рода миниатюрными штабами ДВСИ. Они содержали записывающую аппаратуру, запасы продовольствия и множество разнообразных приспособлений; имели бронированные стенки. За час такую машину можно было переоборудовать в вагонетку. Движение обеспечивала самая совершенная система электрических батарей; кроме того, имелся аварийный двигатель, который работал на бензине или любом его заменителе. Это чудо техники, принадлежавшее Тимберлейну, осталось в гараже под его домом на Иффли-роуд.

— Ключи еще у меня, — сказал Тимберлейн. — И машина заперта. Они не спрашивали у меня ключей.

Марта закрыла глаза. Она слышала Олджи, но от усталости не могла ответить.

— Мы вполне могли бы наблюдать здесь за современной историей, — продолжал он. — Но ДВСИ не предусмотрела, что машины будут привлекать творцов истории. В любом случае мы не должны упустить машину.

После недолгого молчания он добавил:

— О машине надо позаботиться в первую очередь. Марта неожиданно села на постели.

— К черту проклятую машину! — заявила она. — Что будет со мной?

В ту душную ночь в казармах она плохо спала. Тишину то и дело нарушали шаги на плацу, крики, комариный писк и гудение подлетавшего ветролета. Кровать, когда она поворачивалась на ней, издавала звуки, напоминавшие урчание пустого желудка.

Ночь представлялась ей чем-то вроде подушечки для булавок. Марта как будто держала ее в руке, теплую, влажную, и в подушечку, словно бесчисленные булавки, впивались звуки, издаваемые воинственным человечеством, но каждая булавка колола и саму Марту. Под утро стало тише, но двор не опустел.

Потом издали донесся приглушенный вой сирены. Где-то прокричал петух. Городские часы — в часовне Святой Магдалины? — пробили пять. Птицы устроили перепалку под крышей. И снова усилился армейский шум. На кухне, судя по бренчанию ведер и железной посуды, начали готовить завтрак. Безысходная печаль поглотила все чувства Марты, и она заснула.

На сей раз, сон ее был глубоким и здоровым.

Проснувшись, она сразу увидела Тимберлейна: седой и небритый, он сидел на краю своей кровати. Вошел охранник с завтраком, поставил поднос на стол и удалился.

— Как ты себя чувствуешь, любовь моя?

— Сегодня лучше, Олджи. Но почему ночью было так шумно?

— Похоже, носили больных. — Тимберлейн выглянул в окно. — Здесь один из очагов эпидемии. Я готов дать Краучеру всякие гарантии, лишь бы он позволил нам жить подальше отсюда.

Марта подошла к нему, обхватила ладонями его небритый подбородок.

— Значит, ты принял решение?

— Я принял его еще вчера. Мы работаем для ДВСИ(А), и нас интересует история. А история творится здесь. Я думаю, мы должны доверять Краучеру — значит, мы остаемся в Коули и будем сотрудничать с ним.

— Ты знаешь, я никогда не оспариваю твоих решений, Олджи. Но можем ли мы доверять человеку в его положении?

— У человека в его положении, по крайней мере, нет никаких причин расстрелять нас, — заметил он.

— Наверно, я просто как женщина смотрю на это иначе, но давай не будем ставить цели ДВСИ(А) выше нашей безопасности.

— Постарайся понять меня. Марта. В Вашингтоне мы не брали на себя обязательств, просто наше существование приобрело какой-то смысл в таких условиях, когда от человечества осталась жалкая тень. Возможно, именно потому мы и остались в Лондоне вместе, в то время, как большинство других семей распалось. У нас есть цель, и мы должны ей служить — тогда и она послужит нам.

— Звучит красиво. Но давай лучше не будем углубляться в абстрактные идеи, хорошо?

Они занялись завтраком. Он напоминал солдатский паек. Поскольку чай стал редкостью, его заменяло легкое пиво. В меню также входили витаминные пилюли, которые стали неизменной частью питания по всей стране после истребления домашних животных, зерновой хлеб и филе неведомой буроватой рыбы. Киты и тюлени почти исчезли в морях, зато радиация способствовала бурному росту планктона, и рыба быстро расплодилась. Многие фермеры, жившие в прибрежных районах, были вынуждены выходить на промысел в море, поэтому люди по всему миру еще не лишились рыбных блюд. За завтраком Марта сказала: