Татьяна Голубева - Смерти подобные сны

- Еще и как! - пропищала уже основательно пьяная Илона. - А главное все прошло тихо и спокойно! Я вообще-то боялась, что там стрельба начнется.

- Зачем? - удивился Толян. - Стрельба - это последняя глупость в делах подобного рода. Разбудили бы весь дом, кто-нибудь мог сгоряча и милицию вызвать, к чему все это?

- Ой... - вдруг спохватилась Илона. - Толик, миленький, а если там все-таки кто-то не спал? Вдруг нас видели?

- Ну и что? - пожал плечами Нерадов, протягивая Илоне очередной фужер с шампанским. - Что, собственно, они могли увидеть в темном дворе? Твой цветастый платок. Мою шляпу. Желтую куртку. Вот и все.

И в самом деле, вспомнила Илона, она ведь не раз читала об этом... Если некое событие происходит слишком быстро, люди со стороны замечают только какую-нибудь бросающуюся в глаза деталь, и все. Конечно же, Толян именно поэтому надел такую яркую, заметную куртку. Преступники часто прибегают...

Преступники. Снова выскочило в сознании это проклятое слово. Не благородные борцы за справедливость, не Робин Гуды, не защитники обездоленных, нет. Обычные преступники. Черт побери, сердито подумала Илона, я совсем не хочу быть преступницей! Я просто хочу каждый день пить шампанское и есть копченую семгу и черную икру. Кататься на удобных и надежных дорогих машинах. Отдыхать на Кипре. Бродить по Парижу. Любоваться свежими розами. Что тут плохого? Все этого хотят!

Она выпила еще немножко шампанского, потом еще немножко... и снова забыла обо всем, что время от времени тревожило ее, что изредка (но только изредка) щекотало ее совесть...

Прошло еще несколько дней, и они с Толяном ходили по вечерам в разные рестораны, а в воскресенье катались на маленькой яхте, нанятой Нерадовым. И снова они были только вдвоем. Матросы, естественно, были не в счет. День выдался на удивление теплый, хотя, конечно, в сентябре такое случается, и нередко. Илона загорала на палубе, пила то коньяк, то шампанское, то виски, потом вдруг ей захотелось "матросского рома", и Толян тут же доставил откуда-то огромную бутыль, литровую, полную чудовищно крепкого напитка... Потом Илона заснула, а проснувшись, вспомнила о своем горьком одиночестве и впала в слезливое настроение.

- Толик, солнышко, ну почему ты меня не знакомишь со своими друзьями? - вдруг заныла она. - Почему? У них жены есть, подруги, я могла бы с ними общаться...

- Детка, солнце уже низко, оденься-ка поскорей, - вместо ответа сказал Нерадов. - Мы идем к берегу. Пора домой.

- Ты опять не отвечаешь! - капризно сказала Илона. - Ты вечно не отвечаешь на мои вопросы, тебе наплевать на меня, на мои просьбы, на мои потребности! Ты меня не любишь!

- Я тебя очень люблю, детка, - сказал Нерадов мягким голосом, но его серые, довольно широко расставленные глаза были при этом холодными и равнодушными, и это вдруг испугало Илону до такой степени, что она даже слегка протрезвела. - Я тебя очень люблю, но давай договоримся раз и навсегда: я познакомлю тебя со своими друзьями лишь тогда, когда придет для этого время. Надеюсь, что это случится даже довольно скоро. Но не сегодня. И не завтра. Поверь, я поступаю так только ради твоей же безопасности. Одевайся.

Она натянула джинсы и пуловер, надела носки, кроссовки. И в самом деле становилось прохладно, с залива задул довольно сильный ветер, яхта неслась по волнам к быстро приближавшемуся берегу... а Илона почему-то вспомнила детство. Как-то раз, когда ей было лет семь или восемь, отец взял ее с собой на охоту, он всю жизнь был заядлым охотником, у него была целая коллекция дорогих ружей, после его смерти куда-то пропавшая... То ли это был август, то ли даже июль, она не помнила, и не знала, куда они ездили, где находились те озера... Ей запомнилось только одно: она сидит рядом с отцом в надувной резиновой лодке, затаившейся в высоких густых камышах, и большой алюминиевой кружкой ловит рыбу. Конечно, это была не настоящая рыба, это была какая-то самая мелкая мелочь, живущая в камышах, но Илоне было интересно наблюдать, как бесстрашные серебряные мальки сами заплывают в кружку. Наверное, они принимали алюминиевую посудину за вдруг открывшуюся им подводную пещеру... Илона вычерпывала мальков, рассматривала, а потом снова опускала кружку в воду, и они испуганно уплывали. Но в кружку тут же забирались другие рыбки...

Глупые, глупые серебряные мальки, умирающие от любопытства. Им хотелось чего-то новенького, необычного...

Глава десятая

Потом было еще несколько "приключений", а на Новый год Илона с Толяном уехали в Финляндию, и целую неделю жили в маленьком уютном доме, стоявшем на берегу изумительно красивого замерзшего озера, и Илона любовалась на сосны, чьи стволы на закате горели янтарем, и наслаждалась тишиной, хотя, конечно, тишины ей и дома хватало, - но здесь все было как-то по-другому, тишина звучала совсем иначе... И все было бы совсем прекрасно, если бы Илону не мучили боли в спине, из-за которых она не могла кататься на лыжах. Толян много раз советовал ей пойти ко врачу, но Илона врачей боялась панически. Она была твердо убеждена: врачи существуют лишь для того, чтобы сообщать людям о наличии у них смертельных неизлечимых болезней. Лучше грелку положить на поясницу.

А потом они вернулись в Питер, и снова начались "приключения". Конечно, не каждый день Илона с Толяном охотились за беспечными богатеями, и не на каждую вылазку благородный рыцарь Толян брал с собой свою прекрасную даму, но все же в целом Илоне хватало впечатлений. Ей нравилось переодеваться, превращаясь то в бомжиху, то в уличную девку, то в скромную цветочницу, то в студентку, заблудившуюся в незнакомом районе... Но она по-прежнему страдала от одиночества. И когда Толяна не было дома (а он все так же уходил с утра "на службу", возвращаясь когда в четыре, а когда и в восемь вечера), Илона читала дамские романы, завидуя чужой жизни, и изредка принималась рассматривать грязные фарфоровые фигурки, загромождавшие бабушкин комод. В конце концов она не выдержала. Дождавшись, когда Нерадов отправится в очередную "командировку", Илона взяла из горки одну из давным-давно отмытых ею фигурок, аккуратно завернула ее в мягкую льняную салфетку и поехала в центр, на Невский. Она не стала соваться в блистающие витринами большие магазины антиквариата, вроде знаменитых "трех ступенек", она зашла во двор неподалеку от Московского вокзала, где скромно притаился магазинчик совсем другого масштаба. В небольшом, чуть темноватом зале громоздились стеклянные витрины, заполненные всяческой древней чепуховиной, на стенах не было ни единого свободного квадрата - все было увешано потемневшими картинами в слегка ободранных тусклых багетах, а под ними высились чугунные, медные и бронзовые конструкции, которые Илона сначала приняла за подставки для цветов, - но оказалось, что это такие большие подсвечники. Мимоходом подумав, что таким подсвечником недолго и пол проломить, особенно в нынешних новостройках, Илона подошла к милой девушке за прилавком. До появления Илоны продавщица спокойно читала книгу, но теперь встала, отложив растрепанный томик, и вежливо произнесла: