Дмитрий Бондарь - Чужая мечта

— Не, Петрович, мы никак, — Холмс изобразил рукой какой-то непонятный знак, — видишь же: мы на посту. Через пару часов патруль пойдет, мы у них последние на маршруте, можете с ними до базы дойти, здесь уже недалеко — с километр где-то. А там уж как повезет: сговоритесь с кем — сразу выйдете, не сговоритесь — ждите пока наши на Кордон пойдут. Оставаться не рекомендую. Здесь на самом деле очень опасно. Понятно? — Мы дружно кивнули. — А сейчас вон чаю себе плесните и не шумите, лады? Джамшуд, устрой парней!

— Лады, — Корень легко согласился и заплетающимися ногами побрел к столику, на котором стоял закопченный чайник в окружении немытых картонных стаканов.

А я впомнил о тех несчастных новичках, что остались на ночь на Свалке.

— Холмс, там… на Свалке, несколько парней нам встретились. Проводника они потеряли в аномалии какой-то и дальше сами идти боятся. Говорят, шли, чтоб в «Долг» вступить, — пришлось соврать, потому что я точно знал ответ, который должен был сейчас прозвучать: что «Долг» это не курица-наседка, чтоб за каждым цыпленком скакать по Зоне и так далее и тому подобное. А во лжи моей криминала почти и не было: ну приведут их на базу, поговорят, да и отправят назад, на Кордон. — Пропадут ведь одни.

— Говоришь, в «Долг» вступить хотят? — Холмс поднял запястье, вывел на экран ПДА карту местности, — показать сможешь? Сейчас поздно уже, а завтра с утра пару ребят пошлю.

Отчего ж не показать? Показал в подробностях, и, выполнив обещание, данное новичкам, пошел к своему спутнику, который, устроившись за столом с чаем-кофеем, завязывал новые полезные знакомства.

Следующие два часа Корень провел внимательно слушая нехитрые местные байки о чудесных исчезновениях одних сталкеров и не менее чудесных воскрешениях других; об леденящих разум похождениях умудренных Зоной гуру по ее бесконечным потайным и необыкновенно зловещим местам; о самых дорогих и таинственных артефактах, которые только порождала Зона и в существовании которых сомневаться было не принято. Прям как дети малые: морды такие, что пробы ставить негде, а туда же — «в черной-черной комнате…», «.. а вдоль дороги мертвые стоят. И тишина….»; стоит появиться новой побрякушке — глазенки загораются, ручки дрожат. Романтики, тьфу! С другой стороны, самые бывалые не зря утверждают, что в Зоне может случиться всё. Ладно, пусть говорят…, а Петрович слушает. Может, чего полезного узнает. Я же, выпив чаю (с сахаром, но не размешивать, а взболтать — потому что нечем размешивать), лег на землю, закинул рюкзак под голову и моментально уснул.

ЗОНА. Два месяца до событий

Никогда не думал, что болеть может одновременно все: руки, ноги, живот, глаза, зубы, саднит в горле, сводит судорогами пальцы, спина — один сплошной радикулит от первого до последнего позвонка, что-то внутри, под ребрами, ноет беспрестанно. Голова!.. — ощущение, что начали снимать скальп, да так и бросили, недорезав. Сидеть больно, стоять больно, лежать — только на боку. На правом. В любом другом положении того и глади, как бы сознание не потерять.

Тем не менее, сознание не терялось. Несмотря на все мои старания. Только толку от этого было совсем немного: вокруг меня стояла непроглядная темень, звуков, кроме моих стонов и охов, никаких. Запах… Запах был. Устойчивый аромат мочи, блевотины и гниющей крови. Почти такой бывает в полевых отделениях хирургии, но там он сильно разбавлен веселыми нотками медицинской химии. Здесь же все в первозданной чистоте. Тот еще букет.

Воздух вокруг теплый и влажный, и никакого движения.

Говорят, в темноте человек теряет чувство пространства и времени. Свидетельствую: потерял. Очень скоро мне стало казаться, что весь мир как-то незаметно пережил Апокалипсис, а меня об этом предупредить забыли. Или не успели. В силу каких-то чрезвычайных обстоятельств. И теперь мне придется умирать одному, мучительно и долго.

Но положительные моменты есть и здесь: глаза открывать нет никакой необходимости, что открытые, что закрытые, одинаково ничего не видно. А когда я пытался их открыть, разодрав кроваво-грязевую коросту на ресницах, возникло ощущение, что зенки мои вдруг собрались покинуть уютное место под надбровными дугами, и передо мной заплясали разноцветные зайчики. Но это мои зайчики, к окружающей меня действительности они не имеют никакого отношения.

Поэтому — темнота, это очень хорошо, а смотреть мне ни на кого и не надо.

Не имея возможности осмотреть себя, я постарался потщательнее себя ощупать. Перкуссия с аускультацией. После поверхностного осмот…., пардон, ощупывания, выяснилось, что конечности на месте, пальцы тоже, только большой на правой руке вывернут из сустава; череп, несмотря на мои подозрения, скальпа не лишен, а голой спиной я просто лежу на чем-то остро-ребристом. Порезов очень много, глубоких и не очень, некоторые очень болезненны, но все уже закрыты жесткой коркой, самые большие — сшиты грубыми стежками. Зубов нет предположительно трех-четырех, причем два из них — передние верхние. Нога, прокушенная собаками (о! это я помнил!), обмотана тряпками, вторая разута и вдоль неё и к ступне прикручена какая-то железяка. Оружия нет, рюкзака нет, из одежды — лишь обрывки моих некогда модных галифе, выменянных по случаю у бабки Хвистуньи и почерневшая футболка с веревочной противокомариной аппликацией.

То, что я не связан, одновременно и успокаивало: видимо, руки, подхватившие меня на поле боя с собаками, были не вражеские, и настораживало: а, может, враги просто решили, что я настолько беспомощен, что и связывать меня нет смысла?

Так или иначе, это должно было когда-нибудь выясниться. И поэтому не будем пытаться анализировать ситуацию в отсутствии любых сколько-нибудь достоверных исходных данных.

Уснуть не получалось, потому что всё тело болело. И я попытался вспомнить, что же произошло там, на поле, после того как сбежали собаки. Или подохли… но это совсем не важно.

Однако и здесь ничего хорошего не вышло. Память отказывалась предоставлять мне свои регистры, а может, в них ничего не было записано.

Ещё в школе талантливые педагоги советовали мне: не можешь справиться с задачей, успокойся, сосчитай до двадцати, и попробуй снова справиться сам, а если и тогда ничего не выйдет — обратись к людям. Люди, они отзывчивые, всегда помогут. Правда, смотри, кто может прийти на помощь: иногда и медведь на крики «ау» выходит. А учитывая специфику Зоны, может и любопытный снорк объявиться.

Что ж, к тому времени я досчитал уже до восьмисот тридцати шести. Задача не решалась, и уже давно вышли все сроки звать помощников для ее решения, и стало быть, теперь пора это сделать. И даже гипотетического медведя или снорка я уже не боялся. Ну что он сделает, этот медведь? Покусает? Съест? Я согласен. Только пусть придет.