Джордж Мартин - Звезда смерти

Боб, знавший о намерении доктора, говорил мало, большую часть времени он напоминал себе, что это в интересах самого Терола.

Райс по-прежнему молчал, и даже Мальмстром был молчаливее обычного. Боб отнес это за счет того, что Мальмстром был всегда ближе к Теролу и не хотел, чтобы его друг уезжал. Разумеется, когда Терол сел в лодку, Мальмстром сел с ним, попросив Колби отвести его велосипед, оставленный в кустах у ручья.

— Чарли хочет встретиться с баржей и на буксире объехать поля. Он хочет повидаться с парнями на барже, а потом пойдем к новому резервуару на холме. Я пойду с ним, а оттуда пешком доберусь домой.

Колби кивнул, и лодка Терола устремилась в лагуну наперерез очистительной барже, которая совершала один из своих периодических рейсов. Остальные молча смотрели ей вслед.

— Его забавно разыгрывать. Мне жаль, что он уплывает, — сказал наконец Райс. — Впрочем, он часто будет приезжать. Вернемся к лодке?

Все согласились, но прежнего энтузиазма не было. Некоторое время они работали, потом искупались и наконец поразили родителей, явившись домой задолго до ужина.

Боб, вместо того, чтобы приняться за уроки, после ужина вышел снова. На вопрос матери он ответил, что сходит в деревню. В сущности это было правдой. Ему не хотелось беспокоить родителей, сказав, что он идет к доктору Сиверсу.

Доктор сказал, что следующую вакцину можно будет испытать завтра, а у Боба не было никаких срочных сообщений или вопросов, но он чувствовал смутное беспокойство и не мог понять, из-за чего.

Охотник, несомненно, был хорошим и достойным доверия другом, но с ним не всегда можно было разговаривать, а Боб просто хотел поговорить.

Доктор встретил его с некоторым удивлением.

— Добрый вечер, Боб. Не терпится испытать новую вакцину? Или просто поболтать захотелось? В любом случае входи.

Он закрыл дверь за своим юным гостем и пригласил его сесть.

— Я точно не знаю, сэр, вернее, знаю отчасти. Эта штука, что мы собираемся проделать с Теролом. У нас серьезная причина, да и вреда ему не будет, но все же я себя неважно чувствую.

— Я знаю. Мне тоже это не нравится. Ты знаешь, мне придется солгать, а я к этому не привык. Когда я ставлю неверный диагноз, это честная ошибка.

Он сухо улыбнулся.

— Но альтернативы я не вижу, и думаю дурного мы не делаем. Ты должен это понимать. Это все?

— Нет. Но не могу вам сказать, в чем дело. Просто беспокоюсь.

— Это вполне естественно. Ты в сложной ситуации. Больше, чем я, а я это тоже чувствую. Но, возможно, ты видел что-то важное, но не можешь вспомнить, что-то имеющее отношение к нашей проблеме. Ты обдумал все, что с тобой произошло?

— И не только это, но все, что произошло с осени.

— Только обдумал или обсудил со своим другом?

— Главным образом думал.

— Может быть, стоит обсудить. Часто это помогает привести мысли в порядок. Можем по крайней мере обсудить свидетельства против твоих друзей. О Тероле мы уже говорили. Единственные факты против него — он спал возле рифа и был в доке, когда ты упал. К тому же у нас относительно него уже есть план действий. Ты упомянул небольшой факт в пользу Мальмстрома, когда он порезался о шипы. Есть еще что-нибудь за или против него? Он, например, не спал возле рифа?

— Мы все спали на берегу в тот день, когда появился Охотник. Кстати, Коротышки в тот день не было. Но это неважно. Я говорил вам, как мы нашли кусок корабля. Это в миле от берега, и Охотник сказал, что нужно много времени, чтобы этот обломок дотащить до берега.

Боб помолчал.

— Единственное, что я могу добавить: Коротышка оставил нас и отправился сегодня с Чарли. Они всегда были друзьями, так что тут ничего особенного нет.

Доктор кивнул.

— Да, должен согласиться, что все это либо несущественно, либо говорит в пользу молодого Мальмстрома. А как насчет рыжеволосого — Кена Райса?

— То же самое. Он был у рифа и в доке. Я не видел его порезов, так что… Минутку. Он сильно ушиб ногу куском коралла. Но он был в обуви — мы ее всегда там надеваем — так что не порезался. А синяк, вероятно значит столько же, сколько и царапины Коротышки.

— Когда это случилось? Ты мне ничего не говорил.

— На рифе, как раз тогда, когда мы нашли оболочку генератора, в том самом месте. Я должен был подумать об этом.

Он подробно рассказал о случившемся.

— Мы конечно, молчим об этом. Он ведь чуть не утонул!

— Интересно. Охотник, не объяснишь ли нам, почему ты особо подозреваешь, тех, кто спал в районе внешнего рифа?

Охотник видел, к чему ведет доктор, но ответил на вопрос.

— Он, должно быть, добрался до берега где-то на рифе. Он не мог воспользоваться человеком, увидевшим его вначале, и, конечно, он должен заботиться о тайне и не будет входить в тело разумного существа, невзирая на возражения. Конечно, ужас Хозяина — для него ничто, но он не захочет, чтобы об этом стало известно, скажем, медику. Я думаю, доктор, если бы комок желе прилип к одному из жителей острова и просочился сквозь кожу, вы очень скоро услышали бы об этом.

Доктор кивнул.

— Я так и думал. Но мне пришло в голову, что юный Райс вполне мог стать объектом нападения, не подозревая об этом, пока его нога была захвачена под водой. Естественный страх, возбуждение, боль от куска коралла — все это сделало бы нападение незаметным.

— Вполне вероятно, — согласился Охотник.

Боб, как и раньше, передал эту реплику, но продолжил от себя:

— Нельзя иметь и то, и другое. Если это существо только тогда вошло в тело Райса, оно не может иметь ничего общего с происшествием в доке. Во-первых, ему как и Охотнику, понадобится несколько дней, чтобы освоиться, во-вторых, у него не будет причин: он не может заподозрить, что Охотник во мне.

— Верно, Боб. Но происшествие в доке вполне могло быть случайностью. В конце концов все, что происходило с тобой и твоими друзьями, не могло быть подстроено. Я знаю вас с рождения, и если бы кто-нибудь раньше спросил меня, я бы не удивился всему случившему с вами. Ты знаешь, порезы, ушибы и синяки случаются ежедневно.

Боб вынужден был с этим согласиться.

— Сломал лодку на этот раз Кен, но я не вижу, как это может быть связано с нашим делом, — сказал он.

— Я тоже, но мы это запомним. Итак, пока что больше всего оснований подозревать юного Райса. Ну, а остальные? Норман Хэй, например? Я думал о нем после твоего рассказа.

— Что именно?

— Я не лишен мозгов, и теперь вижу, зачем тебе тогда понадобилась информация о вирусах. Мне пришло в голову, что у Хэя мог быть аналогичный мотив. Помнишь, он взял книгу, которую я хотел дать тебе? Конечно, его неожиданный интерес к биологии может быть вполне естественным, а может быть таким же притворным, как твой.