Юрий Нестеренко - Приговор

рыцарский клинок — не столько из эстетических соображений, сколько в

качестве неприкосновенного резерва на будущее. Приносила Эвелина и

новости. В городе говорили, что Ришард с оставшейся у него кавалерией

возвращается в свои родовые земли на севере, и что сам он в бою не

пострадал; грифонцев в окрестностях никто не видел — они, по всей

видимости, тоже уходили к себе на запад, как я и предположил после

сражения. Сам Карл, как мы знали, оставался в Греффенвале — во всяком

случае, иные вести Тюрьери не достигали.

Когда я проснулся утром седьмого дня, Эвьет в комнате не было. Меня

это ничуть не насторожило, тем более что Арби лежал на ее кровати, как и

всегда, когда она уходила в город (расставалась она с ним без

удовольствия, хотя и была вынуждена согласиться со мной, что девочка с

боевым оружием на мирных улицах вольного города выглядит слишком уж

странно — настолько, что может привлечь внимание городской стражи). К

обеду Эвелина не вернулась; я мучался от скуки и досадовал, что не с кем

поговорить, однако по-прежнему не чувствовал никаких опасений, полагая,

что баронесса поела в какой-нибудь городской харчевне или прямо на

улице, купив еду у лоточника. Однако, когда за окнами начало темнеть, а

Эвьет все не было, я понял, что что-то случилось. После заката городские

улицы принадлежат такой публике, с которой лучше не встречаться не то

что двенадцатилетней девочке, а и одинокому взрослому мужчине, если,

конечно, у него нет в кармане огнебоя и он не гений фехтования. И у нас

с Эвьет была твердая договоренность, что она всегда будет возвращаться

до темноты. Я вылез из постели, оделся и спустился с нашего второго

этажа на первый — для начала расспросить хозяина гостиницы.

Я столкнулся с ним у подножия лестницы.

— А, сударь, а я как раз к вам, — приветствовал он меня, протягивая

пакет из скверной местной бумаги. — Ваша племянница просила передать вам

письмо.

— Когда?

— Рано утром.

— Так почему вы делаете это только сейчас?!

— Она просила меня сделать это на закате.

— Она ушла рано утром и с тех пор не появлялась в гостинице?

— По крайней мере, я ее больше не видел.

— Вы должны были мне сказать, — покачал головой я.

— Она взяла с меня слово, что я этого не сделаю. Она очень

настаивала, даже если вы будете спрашивать — он улыбнулся, подмигивая:

уж эти, мол, девичьи секреты!

— Вы что, не понимаете, что она еще ребенок?!

— Она показалась мне очень самостоятельной девочкой. Вы ведь не

возражали против ее прошлых отлучек?

Я окинул его тяжелым взглядом.

— Сколько она заплатила вам за молчание?

— По правде говоря, полкроны, — слегка (но лишь слегка) смутился

он.

Несколько мгновений я стоял и молча сверлил его глазами.

— Ладно, — вздохнул я наконец, — вы их честно заработали.

Быстро поднявшись в номер, я зажег свечу и вскрыл пакет.

"Дольф!

Я должна извиниться перед тобой. Я не лгала тебе и не нарушила

данное тебе слово, но, боюсь, ты все равно решишь, что я поступила

нечестно. Мне очень жаль тебя расстраивать, правда, но я должна была

сделать то, что делаю, и лучшего способа у меня не было. Пожалуйста,

дочитай до конца, прежде чем принимать какие-либо решения.

Ты сам понимаешь, моя цель никуда не делась. Я ждала лишь, пока у

меня появится хороший план и средства, чтобы его осуществить. Ну и еще -

пока твое здоровье поправится достаточно, чтобы ты мог обойтись без моей

помощи. Теперь все, что нужно, сошлось.

Помнишь убитого мальчика из грифонского обоза? Пока ты лазил по

фургонам, я проверила его карманы. И нашла письмо. Удачно получилось -

оно даже не было запачкано кровью. Это письмо Карлу от одного из его

вассалов. Он писал, что посылает своего сына в пажи; как я поняла, Карл

ранее обещал ему, что возьмет мальчика к себе на службу в награду за

заслуги его отца. Сам отец не ехал с армией, а мальчика сопровождал

другой взрослый, отцовский вассал; не знаю, пал ли этот взрослый в бою,

или просто сбежал, бросив ребенка — но, во всяком случае, так я узнала,

что Карла с войском нет, иначе письмо уже было бы вручено. Но, когда ты

спросил меня об этом, ты уже сам это понял, поэтому я не лгала, когда

ответила, что не знаю о Карле и его армии ничего, чего не знаешь ты!

Мальчик к армии не относится, сам понимаешь.

Карл никогда не видел этого ребенка. А я, если коротко обрежу

волосы, легко сойду за мальчика. Я расскажу, что чудом уцелел, когда

йорлингисты налетели на обоз; что меня ударили по голове и сочли

мертвым, а потом я очнулся среди трупов. Если Карл вздумает

расспрашивать меня об отце — там, где я не смогу отделаться общими

словами, я сошлюсь на потерю памяти после травмы. Но не думаю, что ему

захочется вести долгие разговоры с каким-то пажом. Карла занимают совсем

другие вещи.

Конечно, ты прав — мало просто оказаться с ним рядом. И тут я

должна признаться в том, что ты мне вряд ли простишь. Я взяла часть

твоего порошка. Дольф, я не нарушила слова! Я обещала не прикасаться без

разрешения к огнебою, но ты не брал с меня слова про порошок!"

Черт! Какой же я болван!

"Я понимаю, что он тебе самому нужен. Но ты говорил, что можешь

изготовить еще. Если это потребует расходов, я готова их вернуть, когда

у меня будут деньги. Еще я взяла 30 крон. Считай это моей долей за

доспехи Быстрого — ты ведь не будешь отрицать, что Быстрый — мой трофей?

Все свои обязательства заплатить за твои уроки я подтверждаю — как

только я смогу вернуть себе имение, или если у меня появятся деньги

раньше.

Я не стала говорить тебе о своем плане. Я понимала, что ты

откажешься. И отказался бы, даже если бы план не включал порошок. Ты

ведь не раз твердо заявлял, что не поедешь со мной к Карлу. А кроме

того… если бы ты даже вдруг согласился, было бы еще хуже. Я не хочу

подвергать риску еще и тебя. Тебе и так из-за меня уже досталось. Ты

прав, Дольф — это не твоя война и не твоя месть.

Пожалуйста, не пытайся меня остановить. Я думаю, ты и не будешь, но

на всякий случай предупреждаю. Быстрый не зря носит свое имя, и у меня

целый день форы. В дороге тебе меня не догнать, а если ты станешь

разыскивать меня во владениях Карла, то только поставишь под угрозу нас

обоих. Ты и сам это понимаешь, верно? Мы же с тобой умные. К тому же