Журнал «Если» - «Если», 2012 № 05

К ним подошел Георг Брюс, молодой помощник капитана.

— Ну что, дядюшка Сарво, завтра — к нашим старичкам? — спросил он.

— Сколько раз тебе повторять: на воде нет «завтра», а если есть — то с оглядкой на Стеллу Марис. Когда Стелла Марис доведет до гавани — вот так говори.

И боцман посмотрел на небо, словно оказывая этим уважение незримо парящей над волнами Стелле Марис, Звезде Морей, раскинувшей над охраняемым ею флейтом синее покрывало — того древнего синего цвета, который красильщикам не дается, хоть тресни.

— Когда Стелла Марис доведет до гавани, — послушно повторил Георг. И как не согласиться с человеком, который выучил тебя, совсем желторотого юнгу, вязать морские узлы за спиной?

В Гердене было три высоких колокольни, и с той, что ближе к берегу, прозванной Длинной Мартой, обычно следили за побережьем и окоемом зоркие мальчишки. На рассвете они издали высмотрели и узнали «Варау». Когда флейт неторопливо приближался к гавани, навстречу уже вышли лодки с таможенниками и береговой охраной. Судно встало на рейд, капитан Гросс уладил все формальности, а на берегу уже ждали купцы, носильщики и сам Эрнст Схуттен.

После полудня Георг, дядюшка Сарво и маленький Ганс сошли на берег. Ганс все имущество оставил в кубрике, и ему доверили нести клетку с Вредителем. Полное имя попугая было Утти-Вредитель-который-шкодит-под-палубой, хотя звать его именем Утти было опасно — бесенок, являвшийся и виде большой крысы с мохнатым, как у белки, хвостом, мог устроить пакость. Говорили, что раз в одиннадцать лет он находит себе любимчика и помогает ему, как умеет. Фриц Альтшулер рассказывал надежным людям, что, когда «Дева Гольда» затонула и матросы спасались вплавь, он видел утти — тот плыл на пустом ящике и показывал дорогу к отмели; отмель была далеко от берега, но, если знать приметы, можно было выйти на сушу пешком, всего лишь по грудь в воде.

Попугай тоже был шкодлив, но на «Варау» решили, что для стариков в богадельне такой подарочек в самый раз, — пусть они там с Вредителем ссорятся и мирятся, лишь бы не скучали. Тем более что старики уже как-то намекали: неплохо бы завести такое развлечение, а уж они найдут, чему птичку научить.

Шли торжественно: впереди Георг Брюс, красиво причесанный на прямой пробор и подвивший кончики русых волос, в лиловом бархатном кафтанчике и таких же штанах, в дорогих сапогах из рыжей испанской тисненой кожи; за ним вперевалочку боцман в кожаной куртке без воротника и в новых синих парусиновых штанах, заправленных в сапоги из тюленьей кожи; последним — Ганс в синей курточке юнги, с алым шейным платком, в коротких штанах и туфлях на босу ногу, ибо роскошь юнгам не полагается. Ганс держал на плече клетку, замотанную в парусину, и Вредитель время от времени оттуда орал скрипучим голосом. Польза от этого была такая, что прохожие шарахались и уступали морякам дорогу.

Дядюшка Сарво нес на плече скатку, в которой моряки часто таскают имущество. Он собирался оставить скатку в кабачке вдовы Менгден, с которой у него тридцать лет назад были какие-то причудливые отношения. А Георг взял с собой сундучок с подарками для всей семьи. Семья летом жила за городом, и он на пару часов оставил сундучок у той же вдовы. Она же, зная повадки дядюшки Сарво, быстро собрала корзину с провиантом: хорошо запеченной бужениной, мягкими булками, луковыми пирогами и прочей снедью, недоступной во время плавания. Туда же старый боцман сунул две бутылки вина из своей скатки. Предполагалось, что всем этим он будет угощаться вместе со старыми товарищами.

— Теперь курс на богадельню, — сказал дядюшка Сарво. — Там нас уже заждались. Матти, поди, каждый день ходит к Длинной Марте узнавать новости.

Матросская богадельня была гордостью Гердена. Туда магистрат определял старых и не наживших семьи моряков. Обычно это были герденские жители, но случалось, что брали из Гольда, Абенау или Глейерфурта, если эти города оплачивали место. Опять же арматоры пристраивали в богадельню своих людей, невзирая на происхождение. И те же арматоры строго следили за тем, чтобы стариков хорошо кормили, вовремя меняли простыни, при необходимости звали к ним врачей. Всякий, кто нанимался, скажем, на судно к Схуттену, или к его троюродному брату Велле, или к их конкуренту Абелю Цумзее, мог быть уверен — помирать на старости лет от голода под забором не придется. Но не бывает ведра варенья без птичкиного подарка из поднебесья: в богадельне настрого было запрещено распитие хмельных напитков. За пьянство могли выгнать — и выгоняли. Слоняйся тогда по дорогам, ночуй в стогах, выкапывай на полях мерзлую репу и брюкву.

Еще выгоняли за воровство, если удавалось найти доказательства. И за злостное нарушение порядка. Богадельня просыпалась в шесть утра, в половине седьмого подавали завтрак, в полдень — обед, в четыре — простоквашу с хлебом и в девять — ужин, а в постель следовало лечь в десять. Если опоздать раза два к столу — конечно, ничего не будет. Если опозданий накопится с десяток — смотритель Карл Липрехт отругает. Ругань не поможет — ступай, разгильдяй, искать ветра в поле! Но такой беды еще ни разу не случилось.

Богадельня занимала целый дом в том же квартале, что и Длинная Марта. Это был квартал старинных каменных амбаров, и те из моряков, что покрепче, нанимались иногда дневными сторожами. Они знали всех, кто трудился при амбарах, и их все знали. Магистрат делал вид, будто не замечает этого крошечного противозаконного приработка.

Дом для моряков купили у разорившегося купца Адельстрахта вместе с запасами постельного белья, кроватями и тюфяками. Починили черепичную крышу и установили великолепный флюгер с вырезанным из жести трехмачтовым парусником — пусть все видят, что дом непростой.

Перед богадельней была маленькая мощеная площадь с фонтаном и большой каменной лоханью — поить лошадей. На краю лохани сидели двое мальчишек и пели песню, которой явно научились у старых моряков. Дядюшка Сарво и Георг узнали ребят — они кормились от богадельни: бегали с поручениями, помогали на кухне.

Гости обошли фонтан, и тут заметили неладное. На каменных скамьях справа и слева от входа никто не сидел с мужским рукоделием: не резал деревянные игрушки, не плел сетки для рыбацких сачков. Окна богадельни были закрыты ставнями. А на двери висел большой замок.

— Эй, детки, что эта капридифолия значит? — спросил ребят дядюшка Сарво.

— А то и значит, что накрылась богадельня осиновым ушатом, — совсем по-морскому выразились детки. — Завелась в ней какая-то заразная хворь, и всех вывезли за город. Чтобы мы ее не подцепили.

— Что за хворь? — строго спросил старый боцман. — Как выглядит?