Леонид Смирнов - Зона поражения

— Нет, — буркнул тот, прекрасно понимая, что безбожно наглеет. — Мне нужна страховка жизни на миллион кредитов. Это мое обычное требование.

Непейвода картинно развел руками и пропел оперным баритоном:

— Согласен.

Из сосновой рощи они перебрались на «фазенду». Сидели в кабинете Платона и закусывали, чем бог послал. А бог в этот душный день послал им холодную телятину, блины с икрой таратуты, геянскую «сельдь» в винном соусе, йогурт с дольками фиона, апельмоновый сок и традиционную окрошку.

— Почему ты не разрешаешь мне собрать ватагу? — настойчиво вопрошал Рассольников.

У него на Гее-Квадрус была отличная команда «землекопов»: классный пилот, способный поднять в воздух любую посудину, толковый геолог, знающий толк в бурении скважин, опытный ксено-психолог, умеющий найти общий язык с самыми кровожадными аборигенами, и, наконец, матерый оценщик, дающий сто очков форы любому эксперту из «Сотбис» и «Кристи».

— Ты должен лететь один, никого не ставя в известность, — упрямо бубнил Непейвода. — Даже родных братьев. Опасность слишком велика. Для них — о нас особый разговор. За нами охотятся спецслужбы нескольких планет. А может, и не только они. И потому каждый сапиенс, вовлеченный в эту игру, тотчас становится смертником. Мы-то хоть знаем, на что идем, и можем за себя постоять. Нас прикрывают… Пока твои люди не засвечены, им ничего не угрожает. Ты решишься бросить их в пекло? Только потому, что сам рискуешь жизнью? На миру и смерть красна? Я не смогу защитить многих. Мои силы ограничены. Значит, у «ватаги» нет шансов. Негуманно гробить ни в чем не повинных людей, не правда ли?..

Платон молчал. Чем тут возразишь?

— Итак, только ты и я…— продолжал ходячий муравейник. — Мы не имеем права лететь ни на пассажирском лайнере, ни на грузовике — их могут взорвать. Нам понадобится маленький кораблик; он у меня есть.

— Хотелось бы глянуть одним глазком до старта. Я кое-что понимаю в летающих мясорубках…

— Само собой, — согласился Непейвода, и археологу это показалось подозрительным: больно уж легко. — Если тебе понравится, сразу взлетаем. Домой уже будет не вернуться. Мы засветим кораблик, и его тотчас сотрут в порошок.

— Логично, — буркнул Рассольников. Муравейник снова обвел его вокруг пальца.

— Кстати, а почему ваша планета зовется ФФФукуараби? Довольно странное название даже для ходячих муравейников.

— «Уку» означает мир, «араби» — Дома Симбионтов, а три «Ф» — высочайшую степень его величия, — охотно ответил Непейвода. — Одно «Ф» —просто великий, два «Ф» — величайший, три «Ф» — величайший из великих. Теперь ясно?

— Чего уж ясней…

Платон начал собираться в дорогу. Нужно было достать кое-что из загашника. Все необходимые инструменты, как поклялся Двунадесятый Дом, были уже на борту. Невзирая на присутствие «партнера», археолог вскрыл одну из потолочных панелей. За ней обнаружилась титанитовая плита.

Непейвода с любопытством следил за манипуляциями Платона. Тот вручную разомкнул старенький кодовый замок, но открывать крышку люка не спешил.

— Там ловушка? — осведомился Двунадесятый Дом.

— Еще какая, — улыбнулся Платон. — Индивидуального действия.

— То есть?

— Сейчас увидишь…— Археолог дернул за скобу крышки и отскочил в сторону, так что ближайшим к загашнику живым существом оказался именно Непейвода.

Дом не бросился бежать, не выхватил оружие, а остался стоять на месте, демонстрируя полное доверие к партнеру. «Ты не можешь меня убить», — говорила его поза. Крышка открылась с душераздирающим скрипом, и секунду ничего не происходило. А потом из люка выскочил термопсис.

Самый настоящий термопсис с изогнутыми клешнями и силовыми резаками, которые могут пробить титановую броню. Его тело больше напоминало вращающийся сгусток мрака, закрученный воронкой смерча, чем живую плоть. Термопсисов собирают на конвейере из нескольких частей. И в каждом из них сложная пропорция мышц и металла, сухожилий и силовых полей.

Увидев перед собой Двунадесятый Дом, тварь на мгновение замерла и тут же ринулась вперед. В один миг кабинет оказался в центре урагана— подхваченные им вещи разлетались в стороны, врезались или прилипали к стенам.

— Отбой. — За звоном стекла, грохотом и свистом ветра Непейвода не расслышал тихий голос Рассольникова. Термопсис утих, вобрал в себя все выступающие части и, пятясь, влетел обратно в люк. Пфуф. Будто его и не было.

— Ты испытывал меня? — осведомился Дом, когда его клеточки вышли из оцепенения.

— Не без этого, — ответил археолог. Он ходил по кабинету и с сожалением обнаруживал все новые и новые разрушения — результат его смелого эксперимента. Надо было остановиться чуть раньше, но он сам не ожидал, что появится такое чудище

— А еще я хотел продемонстрировать тебе мое секретное оружие. Я возьму его с собой.

И кое-что еще…

— Что это было? С какой планеты? Сколько энергии он жрет? — теперь засыпал его вопросами Непейвода.

Платон молчал, и потому Двунадесятый Дом стал размышлять вслух:

— Это штука явно не земного происхождения. Ты притащил ее из какой-то экспедиции. Это не фантом — значит, она гиперпластична…

— Назовем ее «пугачом». Он опасен только для живых существ, которые чего-то боятся. С роботом ему не справиться. Если, конечно, того не мучают по ночам кошмары.

Были сборы недолги. Археолог обрядился в хорошо отстиранный полевой комбинезон с множеством карманов. Свои вещички он сложил в кожаную сумку и потертый медицинский саквояж. В его любимую сумку с вышитыми на боку дерущимися тиграми и сидящим на горе царем обезьян поместилась кое-какая одежка, включая выходной костюм, и предметы личной гигиены. В саквояже нашлось место для двух артефактов, которые могут пригодиться в экспедиции, и полусотни компьютерных дисков. Продукты и питье Платон не брал — Дом клялся, что корабельный трюм ломится от припасов. И без них получилось вполне весомо.

— Если не появлюсь до полуночи, считай, что я отправился в отпуск, — наставлял Платон Колобка. — Так всем и отвечай: улетел в отпуск, вернусь к началу сезона дождей. А куда именно, не сказал, чтоб не мешали расслабиться… «Фазенда» остается на твоем попечении. Будь осторожен: наверняка кто-нибудь захочет порыться в моих вещах…

— Не учи ученого, — растрогавшись, буркнул компьютер. Сцены прощания всегда пронимали его до самого позитронного нутра.

Попрощавшись с Колобком, Платон подхватил вещички и двинулся было на посадочную площадку глайдера. Но Непейвода его притормозил.

— Не спеши в Лепеши — в Сандырях гарцуешь, — поразил он археолога прекрасным знанием земной старины.