Тимур Пулатов - Плавающая Евразия

"Как легко на душе, если делаешь кому-то хорошее, - подумалось безо всякой связи засыпающему Давлятову, - и особенно врагу. Как любуешься собой! Как наполняешься гордостью за себя!"

Едва он это подумал, чтобы, умиротворенный, заснуть, как услышал сквозь туман в голове стук в ворота.

"Кто бы это мог быть?!" - вскочил Давлятов, ощущая тревогу, ибо в дневной час никто из соседей никогда не стучался к нему, а друзей, бесцеремонно приходящих в его дом, у него не было... вообще никаких друзей не было, кроме Мирабова. "Может, соседи узнали, что я уволился?"

Тот, кто стучал в ворота, - высокий, худощавый мужчина в черном клеенчатом плаще, с каким-то предметом в руке, похожим то ли на обыкновенный чемоданчик, то ли на измеряющий или выискивающий прибор, - уже бесцеремонно вошел во двор, не дожидаясь появления хозяина, и зыркал по сторонам.

- Добрый день, добрый день, - заговорил он вежливо, даже угодливо, простите за беспокойство. Моя фамилия Байбутаев. Мне очень не хотелось приходить в этот час, зная, что вы обычно после обеда любите часок-другой прикорнуть, но служба... - И он поднял свой прибор-чемодан, словно желая измерить силу биотоков, идущих от Давлятова.

Давлятов невольно закрыл лицо руками, но быстро совладал с собой, не желая выглядеть растерянным перед столь вежливым гостем.

- Чем могу помочь?.. - И сделал жест в сторону комнаты, приглашая гостя.

- Нет, нет, не утруждайте себя, сегодня я ограничусь только двором... В другой раз, когда будет больше времени, я позволю себе зайти в комнаты... для начала, может быть, в ваш кабинет... - В это время чемодан-прибор, который он поставил на землю, щелкнул и стал подавать попискивающие сигналы. - Заработал наконец, - удовлетворенно сказал гость и нажатием кнопки прервал попискивание.

- Так чем могу быть полезен? - с некоторым раздражением спросил Давлятов, видя, что формальная сторона их знакомства затянулась.

- Вы раздражены - это хорошо! Я ждал этого момента, ибо раздраженный человек может легче сообщить о других, кого он либо недолюбливает, либо считает помехой своему существованию... Так вот, к нам поступили данные, что в районе вашей улицы работает незаконно установленная множительная машина... возможно, та, на которой размножают эти провокационные предупреждения ОСС о якобы предстоящем сильном землетрясении... Вы, как сейсмолог... просто как честный гражданин, не могли бы вы указать, кто из соседей устроил у себя тайную типографию?

- Я уже не сейсмолог! - непроизвольно вырвалось у Давлятова. - Просто гражданин... не знаю, насколько честный, скорее наоборот. Так что извините...

- Оттого что вы уволились с вашего ИПЗ, вы ведь не лишились своей профессии, - резонно заметил гость: - Вы дипломированный сейсмолог... Кстати, я слышал, что институт, откуда вы ушли, скоро переименуют в Академию прогнозирования землетрясений. Она будет занимать двадцатиэтажное здание со штатом в три тысячи человек, это намного больше, чем в ИПЗ. Ожидаются кадровые изменения. Такие, как Айтзаров, могут уйти, не выдержав конкурса, так что у вас есть большая надежда...

- Нет, я не знаю, у кого из соседей есть множительная машина. Знал бы - сказал, будьте уверены! И вообще, если уж честно, - я страшно зол на членов этого самозваного ОСС. Кого-кого, а меня бы они могли избрать если не председателем, то хотя бы членом Совета. Ведь я первый, кто предсказал... - решительно заявил Давлятов, недовольный тем, что ему снова напомнили об Айтзарове.

- Благодарю, мне это и надо было знать. - И гость раскрыл какой-то журнал, быстро нашел графу с подробными сведениями об улице, каждом доме, его жильцах. - Прошу, распишитесь возле своей фамилии... Это - чистая формальность, на случай, если наш старший инспектор не поверит, что я был у вас, - старик подозрителен. - Гость хохотнул и, повернувшись, быстро направился к выходу, размахивая попискивающим чемоданом-прибором. - Кстати, - повернулся он, уже выйдя за ворота, - под вашим домом зарыт металл... не просто куча металла, а, скорее, некий предмет обтекаемой формы - мой прибор показал это... Нет, нет, не пугайтесь, это не ротапринт... До свидания!

Беспокойство или простое любопытство заставили Давлятова выглянуть за ворота, хотя он и сдерживал себя, чтобы не показаться инспектору сконфуженным. И стоял, словно загипнотизированный его походкой - при каждом шаге у инспектора поднималось то одно, то другое плечо, почти касаясь ушей...

В конце улицы его ждала машина с пассажиром на заднем сиденье. Приглядевшись, Давлятов узнал ту самую машину, которая все дни конгресса должна была обслуживать фемудянского академика. И не успел он ниче-го толком понять, как инспектор влез в машину и сел рядом с пассажиром, в котором Давлятов узнал Шаршарова...

Давлятова передернуло от возмущения. Он хотел было броситься за машиной, чтобы вцепиться в своего бывшего духовного отца, вместе с Байбу-таевым разыгрывающего комедию. Тайна домашней типографии!..

"Бестия! - подумал он о Шаршарове. - Написал на меня донос?! Мстит за то, что я не покинул Союз? Ренегат проклятый!"

Прав был Давлятов отчасти: действительно донесли, только сделал это не Шаршаров, а фемудянский академик, и не на него донесли, а на Салиха, разоблачений которого боялся академик...

VI

Ровно в семь, вечера на экранах телевизоров появилась за овальным столом группа академиков-сейсмосветил, среди которых уютно пристроился и наш знакомый фемудянин. Технические помехи разрезали надвое и лицо ведущего, и телефонисток в стеклянных кабинах, приготовившихся записывать вопросы встревоженных шахградцев. Набежали цифры - одна крупнее другой номера телефонов, установленных в кабинах; по ним можно впрямую выходить на академиков. Всеобщий интерес к передаче подогрелся семикратным, на протяжении всего дня, объявлением по шахград-скому радио и телевидению.

Вопрос, который мучил всех шахградцев, сидящих у телевизоров, был задан гражданином, назвавшим себя Кадамовым:

- "Откуда такая точность в программе землетрясения - около десяти часов вечера? Не может ли ударить сейчас, сию минуту, когда весь город сидит в домах, у телевизоров?"

И ведущий машинально бросил взгляд на потолок студии, как бы мысленно оценивая его на прочность:

- Прошу, кто ответит?.. Академик Лайлаков...

- Товарищ Кадамов и все могут быть спокойны, - бодро начал Лайлаков, ни сейчас, ни в десять вечера, ни потом землетрясения не будет. Это абсурд!

Все вроде бы убедительно прозвучало в устах академика, только это словечко "ни потом" обескуражило. Как это "ни потом"? Никогда, значит, ни через год, ни через сто лет. Но ведь трясло же Шахград, а раз так, то, по логике, должно трясти и в будущем, пусть отдаленном, необозримом. Или, может, конгресс, собравшийся в Шахграде, нашел способ избавления человечества от землетрясений?