Вероника Кузнецова - Дневник штурмана

Для порядка я ещё минуты три рассматривала список. Если положить его на место тотчас же, то это будет выглядеть как боязнь начальственного гнева. Значит, Иван Сергеевич привлёк к себе турка по имени Ариф Ходжа, а чеченец Исанбаев объединился с иранцем Ибрагимом Саэди. Оказывается, от равнодушного взгляда мистера Уэнрайта не ускользают события в мирке наших учёных. Кто из сидящих за столом был одиноким волком, то есть бразильцем с собственной теорией, я не знала, потому что там было двое мужчин, ни с кем не объединившихся по работе и общающихся с собратьями лишь на бытовые темы. Однако, нехотя и без всякого интереса, я выяснила личности ещё четырёх человек. Осталось только определить, кто из оставшейся четвёрки чех, кто — бразилец, кто — австриец, а кто из них австралиец. Только меня эта забава уже не радует, потому что командир глядит в мои расчёты и моё будущее зависит именно от него.

Первый штурман вернулся в рубку к принятию своей вахты. Бортинженер, излучая усердие, отправился осматривать уже осмотренные приборы и механизмы. Не понимаю, зачем ему это нужно, но свободное от работы время он неизменно заполняет работой, причём делает это отнюдь не незаметно, а так, что и командир, и первый штурман, и, разумеется, я знали, что освободившийся от вахты и получивший право на отдых бортинженер молча идёт во внеочередной обход корабля. Мне даже стыдно бывает уходить в свою каюту и там читать книгу или писать дневник, зная, что имеется этакий запрограммированный только на работу субъект. Хорошо ещё, что командир и первый штурман не могут брезговать отдыхом, потому что делят между собой ночные вахты.

После утреннего происшествия мне было нелегко находиться в одном помещении с мистером Форстером, но надо было пересилить свои неприязненные чувства, потому что работать вместе нам предстоит четыре месяца, и если при этом мы будем показывать каждый своё отношение друг к другу, то такое поведение выльется в откровенную вражду, ну а откровенная вражда между людьми, запертыми в тесном пространстве, бывает очень опасна. Перессориться можно со всеми и везде, а здесь, где некуда скрыться, чтобы отдохнуть от надоевших людей, где днями, неделями и даже месяцами видишь одни и те же малоприятные даже при первом знакомстве лица, приходится быть особенно осторожными в общении. Мистер Форстер, похоже, это понимал, потому что не только не вспоминал об утреннем эпизоде, но даже не позволял проявляться привычному для него лёгкому высокомерию. Мы с ним просмотрели данные приборов, которые я сняла до его прихода, высказали несколько несущественных мыслей на эту тему и разошлись каждый на своё место. Первая беседа после неприятного происшествия типа утреннего, всегда бывает самой трудной, а в дальнейшем инцидент, если не забывается полностью, то сглаживается. У нас первый разговор прошёл очень гладко, так что выбранный нами ровный тон должен сохраниться и впредь. Я не знаю, придавал ли командир значение нашему с мистером Форстером разговору, потому что он молчал и казался погружённым в работу. Наверное, он так уверен в своей власти на корабле, что ему безразличны мелкие ссоры и чьи-то обиды. Главным для этого механизма было чёткое выполнение работы, а с какими чувствами она выполняется, его не интересует.

Просидев ещё немного над моими расчётами, мистер Уэнрайт сложил их, оставил на своём столе и ушёл. Удивительно, какая перемена в чувствах у меня произошла с его уходом. Ведь он был механизмом, машиной, кем угодно, но только не человеком, однако его присутствие делало незаметным присутствие мистера Форстера, а стоило ему уйти, как я сразу же ощутила гнетущую атмосферу, словно мы с первым штурманом сидим не в относительном удалении, а лицом к лицу. Всё-таки должно пройти время, прежде чем развеется неприятный осадок от поведения мистера Форстера.

Беды сегодняшнего дня на этом, к сожалению, не закончились. Случилось ещё одно маленькое, но очень печальное происшествие. Когда мои монстры ушли на ужин, и я осталась в рубке совершенно одна, ко мне заглянул не кто иной, как мой весёлый француз, мой Тартарен, жизнерадостный Тома Рок. Сейчас случайная встреча с ним даже на нейтральной территории показалась бы мне бедствием, но приход его в рубку, святая святых экипажа, сулил мне что-то чудовищное. После краткой вежливой беседы с Державиным с столовой я получила выговор. Что же сулит мне поступок француза?

— Мсье Рок, пассажирам запрещено приближаться к рубке, — как можно спокойнее и строже проговорила я.

— Не беспокойтесь, мадемуазель, я сейчас уйду, — заверил он, улыбаясь с подкупающим добродушием. — К сожалению, мы встречаемся только во время обеда…

— Мсье Рок, я не могу допустить, чтобы пассажир вошёл в рубку, — перебила я его. — Вы должны немедленно уйти.

Долг противоречил моим желаниям. Я мечтала, чтобы этот милый человек поговорил со мной хоть минуту, но обязана была выставить его вон, даже если бы командир не запрещал разговоры с пассажирами в любом другом месте.

— Мадемуазель, я заметил, что вы…

Возможно, мистер Уэнрайт перечеркнул моё будущее счастье. Я так боялась ещё раз услышать выговор, на этот раз заслуженный, потому что запрет на посещение пассажирами рубки — не прихоть командира, что прибегла к способу выдворения мсье Рока из рубки, который не применила бы в более спокойный день. Вместо вежливой ссылки на правила поведения на борту, мягкой просьбы не ставить меня в неловкое положение и даже намёка на наказание, которому я подвергнусь из-за его поступка, я призвала на помощь особый жёсткий и решительный тон, который применяла лишь в самых крайних случаях, всего-то раз пять в своей практике. Этот способ добиваться повиновения я нащупала случайно, но, испытав его на себе, и Зина, и Саша навсегда запомнили, что нельзя переносить приятельские отношения на работу, и, как бы весело мы ни беседовали, дело не должно от этого страдать. Я знала, что если заговорю таким тоном с французом, то это будет концом наших ещё не начавшихся дружеских симпатий, но холодный ровный голос мистера Уэнрайта, у которого был свой способ держать подчинённых в повиновении, и его бесстрастная манера держаться сейчас пугали меня больше, чем потеря этого симпатичного человека.

— Мсье Рок, — произнесла я своим особым тоном, — вы нарушаете правила, которым обязаны следовать пассажиры. Вот эта красная кнопка — срочный вызов командира. Я была обязана нажать на неё при вашем появлении. Если вы сейчас же не уйдёте, я вызываю мистера Уэнрайта. Итак!..

Конечно, я не была обязана вызывать командира при появлении в дверях рубки пассажира, но припугнуть мсье Рока следовало. Испугался он или растерялся, я не знаю, но он сейчас же извинился, повернулся, чтобы уйти, и ушёл… обогнув возникшего совершенно некстати мистера Уэнрайта.