Оксана Аболина - Подмастерье

— Лезь!

— Куда? — не поняла та.

— Наверх! Там — воздух.

Дерево, что приспособилось жить в отравленном тумане, не имело названия. Должно быть, его предки в далёком прошлом были вязами, и от них осталась бурая бороздчатая кора с продольными трещинами и крепкая древесина. Десятки толстых корней питали его дополнительно, вылезая из земли и переплетаясь вокруг широкого ствола до самой кроны. Крона, по сути, и была деревом, возвышаясь над туманом и обрастая листвой. Густая, с крепкими ветвями, словно большой зелёный трон хозяина Овражины. До земли было метров двадцать, не меньше, и с вершины было видно оставшихся у дерева чечухов. Они отдыхали, усевшись на землю, терпеливо ожидая пленников. Выбравшись из тумана, Ерёмин и Соня одновременно зашлись в кашле. Наизнанку их вывернуло ещё по дороге, но теперь кашель постепенно затихал, организм приходил в себя, только голова по-прежнему кружилась, да подташнивало изнутри. Устроившись на сросшихся меж собой толстых ветвях, Сергей оглянулся по сторонам: метрах в пяти ниже его колыхалось ядовитое море. Пятьсот лет назад человек не прожил бы в нём и пяти минут, а теперь они отмахали не меньше пары километров, может быть, даже больше — и ничего, живы. Спасибо генной инженерии: бывшей и нынешней. Одежда на Ерёмине была мокрой: частью от влажного тумана, частью — от обильного пота, с которым организм удалял отраву. Хотелось пить, но ещё не сильно, терпимо. Вот когда доберутся до конца Овражины… Вот если доберутся до конца Овражины — жажда станет просто нестерпимой. Только бы не заблудиться, несмотря на все достижения генетиков и врождённое чувство направления. Он прикинул расстояние до следующего дерева: пожалуй, даже чуть поменьше, чем они прошли. Потом на выбор сразу несколько, а вот от крайнего и до полоски зелени позади Овражины далековато…

Листья на ветвях были крупными, в две мужских ладони, и меж ними уже созревали плоды в виде двукрылого семени. Вскоре ветер сорвёт их с веток и разнесёт над Овражиной, и, может быть, какое-то прорастёт в её туманных глубинах новым деревом без названия. Деревом-иззвеном — не таким, как все. Но сейчас было тихо. Ветер спал, уютно свернувшись в своей небесной норе, плавало по светлой воздушной мари сонное солнце, и путников тоже клонило в сон. Соня уже дремала, устроившись в переплетенье ветвей, но Сергей крепился. Уснув, они точно проспят до вечера, а идти в темноте по Овражине ему не хотелось. А тем более, сидеть на дереве до самого утра. Ещё полчаса отдыха — и не больше.

— Нехорошо задерживать стражу, — сказал он вслух сам себе. — Им домой пора.

— Что? — сонно пробормотала девчонка.

— Ничего, — тихо ответил он. — Спи пока…

Посмотрел вниз — на чечухов, с вершины они казались крошечными и неопасными. Племя мутантов, некогда бывшее людьми. Живые крошки эпохи хаоса, упавшие со стола цивилизации: если бы не купола, выжили бы только они. Их плоть, запах, голос — всё это было настолько чуждо и почти физически неприятно, что Ерёмин чувствовал к ним жгучую неприязнь. Он перебрался на другой край и принялся рассматривать вершину холма, с которого они недавно ушли. Стоянку было не разглядеть, но над холмом в нескольких местах поднимался дым: наверное, чечухи жгли костры и готовили пищу. Минуты улетали вместе с дымом в небо, а Ерёмин всё осматривал окружающую местность: как красиво здесь было когда-то… Ему представился открытый ветрам городок, утопающий в зелени, и смеющиеся прохожие, и пара влюблённых, целующихся под цветущей вишней, и один из них он… Сергей резко вздрогнул, стряхивая наваждение: он чуть не уснул! Пора было будить Соню и отправляться дальше.

— Что? Уже? — только и сказала она, просыпаясь.

А потом был спуск, и влажный туман, и новое головокружение, и торопливый путь к следующему дереву. Они почти задохнулись, несмотря на меньшее расстояние, но успели взобраться на вершину — теперь отдых стал дольше, и спали по очереди, короткими промежутками в четверть часа. Чечухи шли за ними, не вмешиваясь «в борьбу двух Истин», просто ожидая, чем, в конце концов, всё завершится. У последнего дерева Ерёмин с ужасом обнаружил, что им не взобраться поодиночке: слишком высоко сплетаются толстые корни. Он подсадил на плечи Соню, и та дотянулась, смогла уцепиться и залезть на нижнюю ветку. Но втащить его самого у девчонки не хватило сил. Она что-то кричала чечухам, он тоже обернулся, показывая жестами, что просит помощи, но те равнодушно стояли поодаль, открывая раз в полминуты свои большие глаза, и не отвечали на просьбы. Следующие минуты смазались в его сознании одним размытым неясным мгновением. Силы покидали Ерёмина, кашель душил всё сильнее — как он ненавидел в этот момент безучастных ко всему дикарей! Где-то над головой громко ревела девчонка, и Сергей орал, чтобы она лезла наверх, а потом она действительно исчезла, и он упал на колени, всё ещё не желая сдаваться. Казалось, сил сопротивляться совсем не осталось, но когда к его ногам свесилась длинная крепкая ветка, он инстинктивно ухватился за неё и полез вверх, отталкиваясь непослушными ногами от ствола. И — о, чудо! — ветка выдержала…

10

Очнулся Ерёмин от хохота и визга. Открыл глаза, и, не понимая, где он и что с ним, увидел, как над головой раскачивается тёмное небо с мириадами маленьких и больших звёзд. Казалось, ещё мгновение, и все эти звёзды обрушатся вниз, прямо на него. Сергей приподнял голову и понял, что лежит среди высокой травы, залитой лунным светом, на каком-то бесконечном косогоре, а рядом спит Соня, крепко сжимая в руках шкатулку. Значит, они все-таки выбрались. Последнего перехода он почти не помнил, только упрямую мысль, что нужно пройти ещё несколько шагов, и ещё несколько шагов, и ещё… Визгливый хохот, наконец, достиг сознания, и Сергей схватил девчонку за руку.

— Эй, просыпайся! — прохрипел он.

Просыпаться она не хотела.

— Соня, очнись! Здесь кто-то есть!

— Отстань, Серёжа, — сонно пробормотала его спутница. — Дай поспать… Это филин.

Загадочный филин всё не умолкал, но Ерёмин уже понял, что кем бы он ни был, им с Соней ничего не грозит. «Фи-лин», — негромко произнёс Сергей вслух. Слово ему понравилось. Было в нём что-то китайское, округлое, сморщенное и мудрое. Как изображения лиц и таинственных знаков, что время от времени транслировала неизвестная станция с востока. От древней страны под названием Китай ничего не осталось, лишь одинокая автоматическая станция, подключенная к какому-то возобновляемому источнику питания. Впрочем, небольшие китайские колонии, которым было разрешено сохранять свою внешнюю аутентичность, проживали в оставшихся за Уралом городах: Новой Сибири, Красном Яру, Благовещенске и Восточном Владее.