Станислав Соловьев - С.А.Р.

Офицер меня не обманул. Через три часа он вернулся, сухо поинтересовался — как я себя чувствую, можно подумать, ему нужен был мой ответ. Он отвел меня на аэрокар — мы вышли откуда–то сбоку, совсем не через Приемный туннель. Краем глаза я заметил большое скопление военных машин и остроконечных «колпаков». Сильно хотелось спросить, что собой представляют эти «колпаки» — но я промолчал. Аэрокар был совсем маленький, устаревшей серии и совсем не походил на машину для пассажирских перевозок. Военный аэрокар, переделанный под пассажирский? Никаких надписей, указывающих на его корпоративную принадлежность, на его борту не было. Несколько цифр на хвосте и неллебанский герб — падающая хищная птица, сжимающая в когтях рыбу. Офицер попрощался со мной — ни билета, ни названия рейса, ничего. Десять кресел — по пять в два ряда. Восемь из них было занято. В основном, людьми в солидных костюмах. Толи торговцы, толи чиновники разных ведомств, которым необходимо как можно быстрее попасть в ПЕНТЕМ. На меня они смотрели с недоумением — мой внешний вид, конечно, совершенно противоречил их понятиям «солидность» и «неотложные дела». Что понадобилось этому молодому выскочке в правительственном аэрокаре? Среди персон, чья важность намного больше, чем какие–то террористы и полицейские акции?.. Признаться, я толком и сам не знал. Сел в свободное кресло, и чтобы занять свои руки, достал электрофон и развернул новостную ленту. Зачем? Я ведь и так догадывался, что сейчас говорят в Неллебане, да и во всех Центральных Сообществах. Действительно, говорили об одном и том же. Террористический акт, организованный группой, как–то связанной с САТТ-движением. КАЗ-САТТ официально отвергает какую–либо связь террористов с Великим Согласительным Советом. Согласительный Совет обвиняет Неллебан в «идеологической провокации», осуществленной «контрреволюционными силами» с целью дискредитации Революции Согласия. Совет требует немедленно выдать уцелевших граждан КАЗ-САТТ — оказывается, выжило трое, двое парней и девушка, чтобы предать их высшему революционному суду как предателей и провокаторов. Неллебан отказывается это делать, обращается в Наблюдательный Совет с требованием принять санкции против «террористического государства КАЗ-САТТ» и угрожает выслать всех граждан Великого Согласия, находящихся на территории Неллебанского сообщества, в двадцать четыре часа. Правительственный кабинет Его Величества постановляет ввести по всей стране временное чрезвычайное положение и передать все полномочия Внутренней Страже. Онренское Содружество и Маальметен предлагают правительству Неллебана посильную помощь в расследовании инцидента. Все рейсы через Сит — Неллебана приостановлены — на сорок восемь часов. Здание вокзала Главного терминала заблокировано Вспомогательной стражей. Погибло одиннадцать человек, не считая террористов, — их имена и гражданство выясняется…

Шум. Обвинения. Оправдания невпопад. Чиновники в светло–коричневых куртках. Картинки, где мертвые люди лежат на мраморном полу — трудно понять, мужчины это, женщины, дети. Все перемешано, залито кровью. Опять остроконечные «колпаки»… Я свернул новостную ленту. На меня вновь наваливалось оцепенение. Чтобы унять дрожь, я спросил соседа — мрачного толстого мужчину, больше всего смахивавшего на харраменского землевладельца, — хотя какие в Сит — Неллебане харрамены? — можно ли перекусить в этом аэрокаре. Толстяк выпучил глаза, будто я попросил у него кошелек или жизнь. Нет, в этом аэрокаре не кормят. И, вообще, он ничего не знает… Я закрыл глаза. И открыл их, когда мы прибыли в Сит — Ольнен.

Была ночь, нас встречали двое служащих аэропорта. На небе я не увидел ни одной звезды — вероятно, тучи. Похоже, здесь прошел недавно дождь — было сыро, мокро, хотелось побыстрее пройти в теплое помещение и выпить горячего вина. Или нагретого пунша. Или букнеркской «сухой воды» — все равно что. Я с удивлением узнал, что это Первый терминал, а не Второй — тот, который мне нужен. Не успел я пройти к ночному ресторану, как ко мне подошел невыразительный человек в костюме строгого покроя. Хоть он и был в штатском, я сразу же угадал — мною опять интересуются военные.

— Господин Леваннен? — тихий голос. Сильная шепелявость, присущая жителям Конфедерации. Слово «господин» у него прозвучало как «хошпотин». Ярко рыжая шевелюра, большие печальные глаза. Будто хочет выразить мне свои соболезнования, но стесняется.

— Да, это я.

— Пройдите со мной. Вам зададут несколько вопросов. — «Плоитите шо мнои. Вам шататут нешколко воплошов». Смешно. Но смеяться мне не хотелось.

— Но мне… — я устал, я хотел есть, я хотел спать. Мне надоело видеть военную униформу.

— Я прошу вас, господин Леваннен, — просьбой это никак не назовешь. Я уже научился это понимать.

Пришлось следовать за ним — мимо ночного ресторана, мимо спальных комнат, куда–то дальше, в служебные помещения. Время от времени человек в штатском оглядывался — проверял, иду ли я за ним?.. Опять закрытая комната. Нервный тип с лошадиным лицом и зализанными на затылок волосами цвета огненной меди. Белые пальцы, испещренные голубыми венками. Тоже в штатском — серая куртка без воротника и брошей, вероятно, на магнитоленте. Пол стены затянуто красно–желтым полотнищем — флагом Восточной Конфедерации.

— Садитесь, господин Леваннен, — нервный тип показал мне рукой на стул.

— Спасибо, — больше всего я хотел выругаться. Мне страшно надоели все эти «собеседования».

— Что вы делаете в Конфедерации? — нервный тип опустил глаза. Такое чувство, что он сдерживается из последних сил, чтобы не рассмеяться. Или не разрыдаться?

— Простите? — неужели все опять?

— С какой вы целью находитесь здесь, господин Леваннен? — нервный тип сплел и расплел на столе пальцы. Они походили на причудливых насекомых.

— С официальной. Я представляю Школу Ти — Сарата. У меня есть документ, подтверждающий…

— Спасибо, не нужно. Вы не ответили на мой вопрос, — он поднял глаза. В них читалось сплошное недоверие. Он ждал кого–то другого? Или власти ПЕНТЕМ передумали?.. Ничего не понимаю.

— Извините, это… Это допрос? В чем вы меня подозреваете? — мне надоело сидеть на стульях и слушать казенные вопросы. Под ребром отчетливо засосало.

— Подозреваем?.. Да, можно сказать и так. Мы вас подозреваем.

— Не понял.

— Мы считаем вас, господин Леваннен, нежелательным элементом, — нервный тип улыбнулся. Зубы у него были кривые, порченные. — Нежелательным для Конфедерации. Шпионом.

— Вы шутите?

— Вы находите меня смешным, господин Леваннен? — нервный тип перестал улыбаться. «Ви нахотите меня шмешним, хошпотин Леванен». Улыбаться стоило бы мне самому. Если бы не эта комната и красно–желтый флаг на стене.