Биомем - Владимир Смирнов

его на ком-то. Так вот, этот «кто-то» — это я.

— Ты не понимаешь, — устало сказал Матвей, — все, за кем мы наблюдали — не самые хорошие люди. Каждый со своими тараканами. Болезнь сработала как переключатель, переключив их на добро; для окружающих они стали даже удобнее. Но ты-то природный эмпат, тебя просто некуда переключать! Ты и так добрая, дальше некуда! Я даже представить не могу, что будет, когда на тебя наложится воля паразита.

— Я буду вести дневник, — пообещала Оля.

Она подписала согласие на лечение, и в тот же вечер её поместили в отдельный бокс при институтской клинике.

Утром Борис заглянул к Матвею.

— Я к Оле. Надеюсь, у нас ничего срочного?

— Иди, конечно. Только постарайся её не волновать, отнесись ко всему спокойнее.

— Ты о чём?

Матвей замялся.

— Видишь ли, я велел переодеть её. И ограничить доступ к её боксу.

— Почему?

— Она… Как бы это сказать поточнее… Соблазняет.

— Что?! — Борис не поверил ушам.

— Нет, не подумай, она не говорит и не делает ничего такого. Просто сидит там и… Не знаю даже, как это назвать. Сидит и источает феромоны, что ли… Короче, с ней теперь будет работать только Варвара. Ну и ты, конечно.

Не дослушав, Борис рванулся к выходу. Через несколько минут он уже стоял у дверей бокса, стараясь успокоить дыхание. Оля сидела в кресле перед ноутбуком. На ней была серая мешковатая пижама, застёгнутая у горла. Пижама была ей велика, так что очертания фигуры под ней даже не угадывались. Волосы были собраны в скромный хвост, открывая тонкую беззащитную шею. И в этой шейке было столько эротики, что даже будь Оля совершенно голой, эффект вряд ли мог быть сильней. Борис понял, о чём говорил Матвей.

— Привет! — сказал он.

Оля обернулась на его слова и просияла.

— Привет!

Она развела руки, демонстрируя свою сиротскую пижаму.

— Вот. Теперь я такая.

Борис улыбнулся.

— Это Матвей специально придумал, чтоб я меньше тебя ревновал. Но не сработало.

Он сел в кресло рядом с Олей.

— Чем занимаешься?

Она показала рукой на экран.

— Пытаюсь постичь азы квантовой механики. Вчера прочла всё, что нашла по теории Горева, теперь хочу закрыть пробелы в знаниях.

— И как тебе теория? — осторожно спросил Борис. — Зашла?

— Как перчатка. Как будто я сама это написала. Не про физику, конечно, а про выборы и стрелки. Боря, это уже паразит?

— Не знаю, — честно ответил Борис, — будь ты хотя бы чуточку постервознее, тогда было бы понятно. Но ты такая, как есть. Матвей прав — тебя просто некуда переключать.

24

Всю неделю Борис не находил себе места. Он то часами просиживал в Олином боксе, то вдруг срывался и намертво цеплялся к Варваре Петровне, выпытывая у неё то, чего она сама ещё не знала. Пытался приставать и к Аруджанову, но тот только огрызнулся:

— Хочешь поговорить об изменении экспрессии рецепторов к гамма-аминомасляной кислоте? Нет? Вот и не морочь мне голову, занимайся своими делами.

В конце концов Борис поймал Варвару Петровну в её кабинете. Сел в кресло напротив и заявил:

— Варвара Петровна, я никуда не уйду, пока мы не поговорим.

Старушка улыбнулась и поправила очки.

— Спрашивай. Что тебя интересует?

— Скажите, Оля действительно больна?

— Да, к сожалению. Самого паразита я ещё не нашла, но он в ней, это точно. Организм уже начал вырабатывать антитела — вот они, родненькие.

Варвара Петровна вывела на монитор результаты анализов и повернула его экраном к Борису.

— И вы её уже лечите?

— Конечно. Назначила ей курс таблеток и инъекций, вот смотри, — она вывела на экран страницу с рецептами. — Но тебе ведь эти названия ни о чём не говорят?

— Нет, — Борис помотал головой, — а вы её вылечите?

— Я здесь именно для этого.

— А когда примерно?

— Курс рассчитан на две недели, максимум на три. Если ничего не случится.

— А что может случиться? — напрягся Борис.

Варвара Петровна строго посмотрела на него.

— Не нагнетай. Пациентке твой мандраж совсем ни к чему. Верь в успех и излучай уверенность — вот что ей сейчас нужно.

Борис улыбнулся жалкой вымученной улыбкой.

— Мне так много надо узнать. Но я не знаю, о чём ещё спросить.

Варвара Петровна улыбнулась в ответ.

— Тогда спрошу я. Скажи, тебе удалось проверить вашу теорию о биомеме? Как Ольга отнеслась к идеям Горева? Религия мультиверса изменила её мировоззрение?

— Нет, разве что упорядочила. Оля всегда такой и была, ей нечего было менять.

— Странно, — сказала Варвара Петровна, — обычно худые и красивые — те ещё стервы.

— Значит, Оля исключение, — сухо сказал Борис.

— Если так, тебе повезло. Но тогда ваша теория не продвинулась ни на шаг. Жертва была напрасной — пациентка не может ни подтвердить, ни опровергнуть ваши тезисы.

— Пожалуйста, не называйте Олю пациенткой, — попросил Борис. — Она моя девушка, и у неё есть имя.

25

Борис выпил стакан воды, наполнил его снова и отставил в сторону. Потом достал телефон и набрал номер Матвея.

— Жду тебя у Варвары Петровны. Это срочно.

— А что случилось?

— Оля отказывается от госпитализации.

— Сейчас буду.

Через несколько минут Матвей уже сидел в кабинете Варвары Петровны.

— Рассказывай. Что сказала Оля?

— Что она уже не хочет лечиться. Хочет подписать отказ от госпитализации, вернуться домой…

Борис запнулся.

— И там бешено трахаться с тобой, — подсказала Варвара Петровна.

Борис молча кивнул.

— Понятно, — сказал Матвей, — а теперь давай всё с самого начала. И поподробнее. Приняла она религию мультиверса?

— Скорее теорию, — поправил Борис, — хотя, какая разница. Приняла, конечно. Но она бы в неё поверила и без заражения, сам же знаешь. Хуже другое — она её не только приняла, но и доработала. С учётом новых знаний о паразите. У неё был интернет, и была масса свободного времени — вот она и начиталась всяких странных теорий. Я должен был проводить с ней всё время, а я, дурак, всё метался, непонятно зачем…

— Прекрати! — оборвал его Матвей. — Давай конкретнее, что она тебе сказала?

Борис схватил стакан с водой и сделал большой глоток, лязгнув зубами о стекло.

— Оля считает, что и религия Горева, и всё его пацифистское движение — это расширенный фенотип генов пацифика. Этот фенотип помогает ему распространяться — и весьма успешно. Но результаты его деятельности таковы, что мы уже не можем считать пацифика паразитом. Теперь он стал нашим симбионтом; мы предоставляем ему всё необходимое жизнеобеспечение, а он нам — защиту от Третьей мировой. И даже больше — защиту от зла в самом широком смысле. Оля сказала, что человек и