Сергей Гомонов - Изгнанник вечности, полная версия

— Что ж, на том и покончим.

Фирэ еще надеялся, что Тессетен позовет с собой попутчицу, когда ночью, уже собравшись в дорогу, тот попросил всех обождать и двинул гайну в сторону повозки, где спали женщины с совсем маленькими детьми, и в их числе — Танрэй. Фирэ хотелось, чтобы даже не столько она, сколько малыш-Коорэ был рядом с ним и с Учителем. Так ему было бы спокойнее. Ну а Танрэй, как он уже не раз твердил себе, была бы отличной гарантией неиссякаемости сил Тессетена, а значит, обеспечила бы им всем почти безопасное путешествие…

Вместо этого Тессетен долго смотрел в лицо спящей, озаряемое всполохами костров и светом отведенного в сторону факела. Напоследок, выпростав руку из меховой рукавицы, осторожно провел тыльной стороной ладони по ее щеке. Танрэй так и не проснулась.

Проезжая мимо караульных — одним из них был Ишвар-Атембизе — Учитель снова придержал гайну.

— Спасибо, Атембизе, что понял меня, — сказал он.

— Ваша воля — закон, атме Тессетен, вы мой Учитель. Я хочу пойти с вами, но не могу. Мне вот тут, — он приложил руку к груди, — что-то велит остаться.

Фирэ не знал, как в этом воплощении друг из его прежних жизней справляется с морозами, ведь в Кула-Ори не ведали, что такое снег, и даже вылазки в горы Виэлоро не давали дикарю точного представления, что есть настоящая зима. Но Ишвар справлялся.

— Я не неволю тебя. Прощай, ученик…

Он посмотрел на других караульных. Только Ишвар знал о планах Тессетена, остальные считали, что он с отрядом самых лучших гвардейцев совершит объезд и отправится вперед на разведку пути.

Ишвар кусал губы. Фирэ не сказал ему на прощание ни слова и молча, как все остальные, проехал мимо.

Начиналась метель, однако останавливаться было нельзя: Учитель планировал за ночь отойти от стойбища как можно дальше. И они, сопротивляясь ветру, шагом, пробивались вперед сквозь мглу и секущий лицо снег.

Фирэ уже так привык к верховым переходам, что научился спать, не спешиваясь. И вот что необычно: со дня осады ему больше ни разу не снился тот незнакомец в желтом плаще. Впервые он явился к юноше во время гипнотического транса в Военном Ведомстве и с тех пор постоянно пытал его своими внезапными визитами и жестокими поединками. Эти сны мало чем отличались от реальности — во всяком случае, раны от его меча приносили такую же боль, как наяву. И вот снов не стало. Что-то сильно изменилось, когда у стен осадного Нового города он утратил целительские способности и будто бы ослеп…

К утру метель начала ослабевать, а потом и вовсе прекратилась. Идти теперь можно было по солнцу, и все же Тессетен нет-нет да взглядывал на примотанный к толстому рукаву компас.

— Если верить этой штуке, — сказал он подъехавшим Фирэ, Тиамарто и Паорэсу, — то Северный полюс теперь переместился аж в океан, — Сетен неопределенно махнул рукой куда-то в сторону, — и Полярная звезда ушла из Небесного Ящера.

— Ушла? — удивился Паорэс.

— Нет, звезда осталась. Только Полярная теперь не она… Если верить Алу…

— А если верить ощущениям, — проворчал отец Саэти, — то у меня на заднице уже вот такая мозоль от этой попоны, — он показал кулак.

Мужчины засмеялись.

Много дней брели они по снежной степи и по вымерзшим лесам, останавливаясь на короткие ночевки. Потом показались горы, и сердце Фирэ застучало сильнее. Судя по карте, это были не Виэлоро и не Белые горы, они почти условно делили Рэйсатру на два материка и были чем-то вроде шва на месте столкновения континентов. Вместе с массивом Виэлоро эта система надежно защищала Тепманору от всяких сюрпризов со стороны экваториальных океанов. На картах ори она никак не обозначалась, но путешественники решили дать ей название.

— Пусть будут Центральными горами, — предложил кто-то из гвардейцев, и на том порешили.

Все чаще переходы совершались пешком, всадникам приходилось вести своих гайн под уздцы, и труднее всего было хромоногому Учителю. Но он хотя бы мог идти: напоследок судьба позволила свершиться почти чуду, когда в результате последнего перелома произошло то, чего не могли достигнуть кулаптры за несколько операций — кости срослись, как положено. Боль никуда не делась, но двигаться стало легче. Фирэ видел это и втайне надеялся, что со временем все заживет полностью, но оптимизм его канул в бездну, когда однажды ветреной ночью, проснувшись в походном шатре, он услышал подавленные стоны со стороны спального мешка Тессетена. Стараясь никого не разбудить, Учитель растирал ноющее колено.

— Вот, выпейте, — подобравшись к нему, юноша подал флягу с водой и пилюлю с обезболивающим порошком.

— Да я уже, Фирэ. Толку-то… На ветер она всегда так. Иди спи, завтра тяжко будет.

— Сейчас, погодите!

Фирэ выскочил к костру и бросил в угли несколько картофелин. Подождав на пронизывающем ветру, он выкатил дымящиеся клубни, обернул их рогожей и занес в шатер.

— Это на колено, это на щиколотку.

Хитрость удалась: согревшись, нога почти перестала болеть.

— Мы вылечим ее, все равно вылечим, вот только доберемся до места, — шепнул юноша.

Сетен насмешливо фыркнул:

— Ты уже вырос, чтобы верить в сказки и рассказывать их старому пню вроде меня, ученичок, — в голосе прозвучали женские нотки, однако проявлялись они столь деликатно, что трудно было понять: то ли настолько повышался тенор Учителя, то ли сюда в самом деле примешивалась женщина. Фирэ всегда передергивало от жути. — Хромота — это уже до конца жизни. И, быть может, не одной этой…

— Но что же делать?

— Нет повода сдаваться. Боль физическая — это лишь боль тела. Она пройдет независимо от нашего желания: не сегодня, так через десяток-другой лет. Несущественно. А вот другая боль… Но как бы там ни было, сдаваться нам нельзя, Фирэ. Если даже Железный Телец, Тсимаратау, сыграет отступление, то что, к проклятым силам, останется от этого мира?!

И легче стало на душе Фирэ, хотя видел он, как безвозвратно катится в бездну синий шарик — Убежище древних аллийцев. Но если она — она! — твердит, что даже сейчас, в этом первозданном хаосе, проиграно еще не все, то значит — есть надежда.

То же самое проявилось в голосе Учителя, когда в долгом своем странствии уже с восточной стороны Центральных гор, перемежавшемся стычками с мародерскими отрядами, они наконец увидели вдали какой-то город-не город, но явно что-то рукотворное.

Сетен натянул поводья и указал всем, кто выжил, на темневший вдали городок-обсерваторию северян.

— Ар-Рэякаим! — с тихим восхищением произнесла женщина его устами, не сводя глаз с высоких конструкций посреди тепманорийской степи, и было совершенно понятно, что прежде Учитель уже видел эти приметы. — Мы теперь не так далеко от цели. Если бы у нас была орэмашина…