Борис Стругацкий - Время учеников. Выпуск 1

Но следующие без малого пятнадцать лет оказались временем затишья. Новых видимых опасностей не прибавилось, достоверной информации о вмешательстве Странников в земные дела не поступало. Сотрудники Сикорски занимались рутинными делами по контролю научных исследований да обработкой прежних данных. А сам Сикорски все ждал подвоха, ловушки, заранее спровоцированной случайности — и не спускал глаз с «подкидышей». Впрочем, как теперь известно, и Леонид Горбовский не оставлял своих метаний в поисках источника будущих потрясений, которые — он был почему-то в этом убежден — просто не могли миновать человечество Земли.

…Потом был июнь 78 года — развязка затянувшегося ожидания, конец дела «подкидышей», конец профессиональной карьеры Рудольфа Сикорски, конец его детища — Совета Галактической Безопасности, а заодно и начало конца Прогрессорства, по которому рикошетом ударило общественное мнение, старательно подогретое Айзеком Бромбергом и лихими журналистами. Сикорски, которому официальные и неофициальные расследователи припомнили очень многое, добровольно ушел со всех постов и провел остаток жизни сугубо частным лицом, никогда более не пытаясь открыто выступать в профессиональном качестве. (Тем не менее, по свидетельствам Каммерера и других, экс-руководитель КОМКОНа-2 и СГБ до конца жизни своей частенько возвращался мыслями к угрозе, которую он теперь не сможет предотвратить, и к делу Абалкина, которое он даже иногда начинал считать чуть ли не специально подстроенной хитроумной провокацией противника, увенчавшейся полнейшим успехом.) Сохранившиеся «детонаторы» перешли, как утверждали данные проверки, в стойкое латентное состояние, а уцелевшие «подкидыши» так никогда и не проявили, кажется, каких-либо свойств, выходящих за рамки сугубо человеческих представлений. Для общественного мнения теперь, после разоблачения «синдрома Сикорски», проблема Странников окончательно перекочевала в область исторических анекдотов и случаев из психиатрической практики. Желающих открыто и всерьез разрабатывать эту тему не находилось более даже среди самих комконовцев, а если даже кто-то из них и думал иначе — он молчал.

Так Земля встретила начало 80-х.

Все дальнейшие события принадлежат, собственно говоря, уже истории Большого Откровения и в основном достаточно изучены. Автор, разумеется, не упускает случая заметить, что первые пятнадцать лет (до 95 года) грандиозные игрища могучих космических сил на Земле и вокруг нее совершались не только абсолютно беспрепятственно, но и при полнейшем пренебрежении к ним со стороны всех служб, призванных заботиться о благополучии и безопасности землян. Получить диагноз «синдром Сикорски» по-прежнему не хотелось, как видно, никому.

Перечисляя происшествия тех лет, Тим Вандерер называет и самоубийство Камилла. Авторская версия основана на факте, не привлекшем в ту пору никакого специального внимания. Незадолго до гибели Камилл для чего-то озаботился снять ментограмму, которую затем без всяких пояснений переслал старому своему знакомому — Горбовскому. Выяснить смысл непонятного подарка Леониду Андреевичу было уже не у кого. Он честно сообщил о странном случае сотрудникам КОМКОНа-2, на чем, собственно, дело и закончилось. Дальнейшая судьба ментограммы не вполне ясна, однако автор утверждает, что в числе прочих экзотических и аномальных деталей имел быть и пресловутый зубец Т. Можно допустить, пишет Т. Вандерер, что мощнейший интеллект Камилла сумел правильно интерпретировать все происходящее вокруг, а затем и понять смысл ментограммы. Киборгизированный организм, естественно, никакой трансформации в Странника не подлежал. Видимо, это и стало последней каплей…

Так вышло, что осторожно повернуть (пусть даже частично) работу КОМКОНа-2 к некоторым прежним задачам ученики покойного Сикорски Михаил Сидоров и Максим Каммерер решились только в середине 90-х, в тот самый момент, когда в организацию пришел новый сотрудник — Тойво Глумов. Все, что произошло затем и окончательно похоронило интерес к Странникам, описано и рассказано несчетное число раз. Тима Вандерера интересует вовсе не Глумов (которого автор считает таким же непонятым героем-одиночкой, как Сикорски и его ближайшие соратники по СГБ) и не инсинуации вокруг имени Глумова (опровергать которые автор полагает ниже своего достоинства), а совсем иные персонажи истории Большого Откровения.

В книге очень обстоятельно рассматриваются детали пресловутого собеседования Комова и Горбовского с Даниилом Логовенко 14 мая 99 года. Как известно, стенограмма этой встречи стала решающим аргументом при определении политики руководства Земли в отношении так называемых люденов (которых автор «Всплеска в тишине» считает, разумеется, просто очередным частным проявлением все тех же Странников). Если раньше, пишет Т. Вандерер, у Геннадия Комова и Леонида Горбовского и были еще какие-то сомнения и колебания, то в ходе исторической встречи места для них не осталось. Непроверенные рапорты, сомнительные гипотезы и туманные легенды получили теперь решающее подтверждение: Странники находились на Земле и действовали.

Полностью скрыть от общества свершившийся факт было уже немыслимо — времена Галактической Безопасности миновали. Человечество находилось меньше чем в одном шаге от небывалого унижения, от осознания полнейшей своей беспомощности перед неизбежным, от гигантского психологического шока, от благоприобретенного комплекса лабораторного животного, внезапно открывшего, что всю жизнь обитало в вольере. (Наверное, в те минуты Леонид Андреевич вспомнил, каково ему было когда-то, много лет назад, хотя бы ненадолго почувствовать себя таким вот подопытным существом, сделавшись источником непонятных радиосигналов.) Никакого удовлетворительного решения, казалось, не существовало. Но решение нужно было находить, и тогда Леонид Горбовский вдруг очень осторожно, сам еще до конца не поняв всех деталей, попытался сформулировать некое предложение. После недолгого размышления идею уточнил Геннадий Комов и счел приемлемой Даниил Логовенко. Коль скоро факт нельзя было скрыть, оставалась еще его интерпретация. Короче говоря, высокие стороны договорились представить происходящее неким сугубо внутренним делом Земли, а несколько сотен отобранных к тому моменту Странников — закономерным (пусть и не для всех приятным) результатом естественной эволюции вида Хомо Сапиенс. Участники совещания полагали (и как потом выяснилось, вполне справедливо), что в условиях всеобщего упадка интереса к проблеме Странников новейшие события просто не увяжутся без специальной подсказки с этим именем и что вопросы типа «У кого учился первый люден?» не станут занимать озабоченное куда более существенными делами человечество.