Анатолий Днепров - Уравнения Максвелла

— Вот он, — сказала она, указав пальцем на Крафтштудта, — и он, — добавила она, кивнув на Пфаффа. — Это они все придумали…

В толпе раздался ропот. За девушкой к преступникам двинулась шеренга мужчин. Ещё секунда, и они бы растерзали бандитов на части. Тогда я поднял руку и сказал:

— Дорогие граждане! Мы цивилизованные люди, и нам не к лицу чинить расправу над этими зверями, наделёнными современной учёностью. Мы принесём человечеству больше пользы, если расскажем об их злодеяниях всему миру. Их нужно судить суровым судом, и вот свидетели обвинения.

Я указал на группу вычислителей из компании Крафтштудта.

— Они вам расскажут, как, пользуясь достижениями современной науки и техники, бывшие гитлеровские палачи издевались над человеком, как они, уничтожая людей, набивали себе карманы золотом.

— Мы это знаем, мы всё знаем, профессор Раух! — закричали вокруг.

— Нам все рассказала Эльза Блинтер, после того как она увидела в газете ваш портрет в чёрной рамке.

— Здесь, за этими стенами, преступники творили страшные злодеяния. Воспользовавшись достижениями науки, они решили низвести людей до уровня рабов и при помощи машин эксплуатировать их до полного уничтожения.

— Мы всё знаем! Нам все известно! — кричали вокруг. — Судить преступников!

Взволнованная толпа быстро возвращалась в город. Впереди шли я и мои товарищи по вычислительному центру. Рядом со мной шагала молоденькая девушка, Эльза Блинтер. Она крепко держалась за мою руку и шептала:

— После того как я принесла вам пакет последний раз и вы сказали «плюньте на инструкцию», я долго об этом думала. Вы знаете, когда после разговора с вами я вернулась к господину Крафтштудту, я как будто обрела какую-то силу. Они поставили меня между стенками и задавали вопросы о вас. А я нашла в себе силу говорить им неправду. Не знаю, почему это у меня вышло…

— Это выйдет у всякого человека, который ненавидит врагов и любит друзей.

— Это правда, — сказала Эльза. — Так со мной и было. А потом я расхрабрилась и сбежала от них. И я начала всем в городе рассказывать, чем занимается господин Крафтштудт. И вот сегодня, в воскресенье, все сюда и пришли.

Крафтштудт и его сообщники по вычислительному центру были переданы в руки властей. Бургомистр нашего города произнёс патетическую речь со множеством цитат из библии и евангелия. В конце речи он заявил, что «за столь утончённые преступления господина Крафтштудта и его коллег будет судить верховный федеральный суд». Главу вычислительного центра и его компаньонов увезли в автомобилях без окон. С тех пор о них никто ничего не знает. В газетах также не было сообщений о том, как их наказали. Более того: в наш городок проникли слухи о том, что Крафтштудт и его друзья поступили на государственную службу. Будто бы им поручили организовать крупный вычислительный центр для обслуживания военного министерства.

Меня всегда охватывает волнение, когда, разворачивая газету, я нахожу на последней странице одно и то же объявление: «Для работы в крупном вычислительном центре требуются знающие высшую математику мужчины в возрасте от двадцати пяти до сорока лет».

Вот почему я решил опубликовать свои заметки. Пусть весь мир узнает об этом и потребует наказания преступников.

Суэма

Поздно ночью ко мне в купе громко постучали. Я, сонный, вскочил с дивана, не понимая, в чём деле. На столике в пустом стакане подрагивали чайные ложечки. Включив свет, я стал натягивать ботинки. Стук повторился громче, настойчивее. Я открыл дверь.

В дверях я увидел проводника, а за ним стоял высокий человек в измятой полосатой пижаме.

— Простите, дорогой товарищ, — полушёпотом сказал проводник, — я решил побеспокоить именно вас, потому что вы в купе один.

— Пожалуйста, пожалуйста. Но в чём дело?

— К вам пассажир. Вот… — и проводник сделал шаг в сторону, пропуская человека в пижаме.

Я с удивлением посмотрел на него.

— Видимо, у вас в купе маленькие дети не дают вам спать? — осведомился я.

Пассажир улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Входите, — любезно предложил я.

Он вошёл осмотрелся и сел на диван, в самый угол возле окна. Не говоря ни слова, облокотился о столик и, подперев лицо обеими руками, закрыл глаза.

— Ну, вот и всё в порядке, — сказал проводник улыбаясь. — Закрывайте дверь и отдыхайте.

Я задвинул дверь, закурил папиросу и украдкой стал разглядывать ночного гостя. Это был мужчина лет сорока, с огромной копной блестящих чёрных волос. Сидел он неподвижно, как статуя, и даже незаметно было, что он дышал.

«Почему он не берёт постель? — подумал я. — Нужно предложить…»

Повернувшись к моему попутчику, я хотел было сказать ему это. Но он, словно угадав мою мысль, произнёс:

— Не стоит. Я говорю, не стоит заказывать постель. Спать я не хочу, а ехать мне недалеко.

Ошеломлённый его проницательностью, я быстро забрался под одеяло.

«Черт знает что такое! Новый Вольф Мессинг — угадывает мысли!» — подумал я и, пробормотав что-то невнятное, перевернулся на другой бок и широко раскрытыми глазами уставился в полированную стенку. Наступило напряжённое молчание.

Любопытство взяло верх, и я снова взглянул на незнакомца. Он сидел в прежней позе.

— Вам свет не мешает? — спросил я.

— Что? Ах, свет! Скорее он мешает вам. Хотите, потушу?

— Пожалуй, можно…

Он встал, подошёл к двери и щёлкнул выключателем. Затем опять вернулся на свой диван. Когда я привык к темноте, то увидел, что мой сосед откинулся на сиденье и заложил руки за голову. Вытянутые ноги его почти касались моего дивана.

— И как это вас угораздило отстать от поезда? — снова заговорил я.

— Это произошло ужасно нелепо. Я зашёл в вокзал, присел на скамейку и задумался об одной идее, пытаясь доказать самому себе, что она не права… — ответил он скороговоркой. — Поезд тем временем ушёл.

— Вы что же, поспорили с какой-нибудь… дамой? — допытывался я.

— При чем тут дама? — раздражённо спросил он.

— Но ведь вы же сами сказали: «Доказать самому себе, что она не права»!

— По-вашему, всякий раз, когда говорят «она», имеют в виду даму? Кстати, эта нелепая мысль как-то появилась и у неё. Она считала, что она — дама!

Всю эту галиматью он произнёс с горечью и даже злобой, а последние слова с ехидным хихиканьем. Я решил, что рядом со мной не совсем нормальный человек, которого следует остерегаться. Однако мне хотелось продолжать разговор. Я закурил главным образом для того, чтобы при вспышке спички получше разглядеть своего спутника. Он сидел на краю дивана, глядя мне в лицо чёрными блестящими глазами.