Пол Андерсон - Сумеречный мир

Карен натолкнулась на пустую синеву отстраненного взгляда Аларика, и ее губы задрожали.

— А вдруг они действительно создадут свою расу… суперменов, — прошептала она.

— Это невероятно, милая, хотя я согласен, что мечты и слухи о них могут создать величайшую легенду послевоенного времени. Ты же знаешь, сколько теперь рецессивных генов в каждом человеке, и отныне их проявления непредсказуемы. Пройдет несколько поколений, и на Земле не останется семьи без мутантов. Некоторые изменения могут оказаться благоприятными, но их доля так мала, что ею можно пренебречь. Только Богу известно, каким будет конечный результат. Несомненно одно — люди исчезнут с лица планеты.

— А если мутанты оставят за собой это слово и назовутся людьми?

— Вполне возможно. Но оно потеряет тот смысл, который мы вкладываем в него сейчас.

— И все же по теории вероятности в одном человеке могут проявиться несколько благоприятных изменений, — настаивала Карен. — Скажи, разве он не будет тогда суперменом?

— А почему ты не учитываешь объединения неблагоприятных черт? Нет, дорогая, твой супермен в природе невозможен. Да и что такое супермен? Пуленепробиваемый организм с моторчиком в тысячу лошадиных сил? Или макроцефал, который изъясняется па языке символической логики? Конечно, я понимаю, что ты имеешь в виду какое-то богоподобное существо, более прекрасное и возвышенное, чем остальные люди. И я согласен с тобой, что некоторые изменения в человеческой природе могли бы оказаться желанными, хотя и не всегда необходимыми. Но любой психолог скажет тебе, что ни один гомо сапиенс так и не достиг пределов своего потенциала, не говоря уже о понимании резервов человеческого организма. Людям необходимо воспитание, а не эволюция. Как бы там ни было, мы выбрали для спора плохую тему, — грустно заключил Вэйн. — Раса гомо сапиенс уничтожила себя. И теперь людьми будут мутанты.

— Да… наверное, так. Положить тебе еще кусочек мяса? После ужина Вэйн устроился в своем кресле. О табаке и газетах оставалось только мечтать, а правительство не торопилось выполнять обещание относительно новых радиостанций и телестудий. Тем не менее у него имелась огромная библиотека из собственных книг и тех, которые он спас, унеся из колледжа. Кое-что, конечно, уже потеряло свою актуальность, но большинство из них не принадлежало времени. Он открыл потрепанный том и взглянул на строки, знакомые с детства:

При всем при том, при всем при том,Могу вам предсказать я:Настанет день, когда кругомВсе люди станут братья.[7]

«О, как бы мне этого хотелось. Как часто я мечтал об этом дне! И даже если Берне прав, подойдут ли к мутантам слова простого пахаря? Лучше посмотрим, что скажет другой старый пьяница…»

Пируем в доме канувших во тьму,И лето вновь к зениту своемуБежит, но ведь и мы с земного ложаУйдем и станем новым ложем — но кому?[8]

Он перевел взгляд на Аларика. Мальчик растянулся на полу рядом с полукругом из раскрытых книг. Он что-то быстро выискивал то в одной из них, то в другой, самозабвенно листая страницы. Пустую синеву в глазах сменило непонятное голубое мерцание. Вэйн взглянул на книги: «Теория функций», «Ядерная механика», «Руководство по химии и физике», «Принципы психологии», «Термодинамика», «Ракетостроение», «Введение в биохимию»… Разве можно усвоить такой материал, перелистывая страницы и чередуя тексты разных книг? Этого не могли бы сделать даже величайшие гении в истории человечества. А какой бессмысленный набор… Он так и знал — просто Аларику нравится переворачивать страницы. Неужели мальчик действительно… слабоумный?

«Ладно, я просто устал. Наверное, лучше всего пойти в постель, — подумал он. — Завтра воскресенье. Можно устроить себе выходной и как следует выспаться».

Глава 2

В банде Ричарда Хаммера насчитывалось около пятидесяти мужчин и с десяток женщин, таких же тощих, хитрых и злых. Отряд медленно продвигался вдоль реки. Люди шепотом проклинали острые камни, которые впивались в босые ступни. Обломок луны над головой едва просвечивал сквозь облака. Вода бурлила на скользких порогах, и неверный лунный свет превращал ее в черную жидкую смолу. Холодный ветер шуршал и посвистывал в листве, как зловещий дух ночи. Где-то далеко залаяла собака, и, словно в ответ, в какой-то полумиле от них замычала одичавшая корова. Сырая и темная ночь ожидала зла и кровавой жертвы.

— Дик! Еще долго, Дик?

Хаммер обернулся на тихий оклик и хмуро взглянул на смутные фигуры шагавших за ним людей.

— Всем молчать, — прорычал он. — Никто не должен говорить во время перехода.

— Я буду говорить, когда захочу, — раздался из темноты наглый и громкий голос.

Хаммер сгорбился и, разглядывая смельчака, хищно выставил вперед освещенное луной лицо, которое почти полностью скрывали всклокоченные волосы.

— Я здесь начальник, — тихо напомнил он. — И если ты, сосунок, решил оспаривать власть, мы можем разобраться прямо на этом месте.

На его плече висело единственное в банде ружье, а в кармашках пояса имелось несколько патронов, но даже с ножом и дубиной, а то и просто зубами и ногтями Хаммер мог прикончить в бою любого. И только поэтому он остался в живых, несмотря на вереницу лет, отмеченных голодом, убийствами и бесконечными скитаниями. Он знал, что в банде долго не живут и главарь всегда остается первым кандидатом к покойники. Он знал, что зависть — лучший повод для убийства, а нож заносит тот, кто ближе всего. Хаммер выжил в этой гонке только потому, что забыл о доверии и покос, о жалости к себе и другим.

— Ладно, успокойся, — сердито уступил его соперник. — Я просто устал и голоден, а мы все идем и идем.

— Скоро сделаем привал, — пообещал главарь. — Я уже знаю эти места. А теперь вперед… и чтобы тихо!

Они шли дальше, почти на ощупь, смыкая от усталости глаза, и вперед их гнал только голод, проевший животы до позвоночника. После долгого перехода в несколько сотен миль по выжженным южным землям им было до злости непросто проходить ночами мимо богатых северных ферм, довольствуясь горстью кукурузных початков или парой украденных кур. Но Хаммер хотел проскочить к городу незаметно, поэтому он без лишних слов наводил порядок в отряде и вел его дальше. Никто не знал о плане главаря, но банда понимала, что эта вылазка в глубь мирной цивилизованной страны не обойдется без сражений. А значит, будут грабежи и добыча, шептались люди с волчьим нутром.