Кир Булычёв - «Если», 2002 № 12

— Можно потрачу желание? — спросил Удалов. — Так хочется!

— Не жалко? — блеснул черным глазом волшебник.

— Не все вам, волшебникам, побеждать в спорах.

— Давай, — сказал Минц, у которого рыбки не было, но равнодушным к событиям он, конечно же, не оставался. — Дерзай, Корнелий!

Удалов приоткрыл клапан верхнего кармана, в котором таилась баночка с заветной рыбкой, и быстро пошептался с ней.

— Будет сделано, — ответила рыбка и захихикала. Ведь у рыбок есть элементы свободы воли и своеобразное чувство юмора.

Близко поднеся часы к глазам, Ираида уставилась на циферблат.

Она не заметила, как рядом тормознула машина на воздушной подушке. Из машины вышел стройный офицер Фельдъегерской службы, красавец мужчина, он помог встать на ноги библиотекарше и директору, отряхнул им коленки белой перчаткой и вручил директору пакет с сургучной печатью.

— Это еще что такое! — не разобравшись, рявкнула Ираида. — Да я вас!..

И осеклась, напоровшись на официальный взгляд фельдъегеря.

И фельдъегерь сказал:

— Во исполнение государственной программы заботы о сиротках, Президент Федерации выделил ассигнования на капитальный ремонт Гуслярского детского дома № 1. И лично просит вас, Ираида Тихоновна, не мешать этому благородному делу.

После этого фельдъегерь протянул Ираиде другой пакет и добавил:

— Вам же вручается повестка в суд ввиду возбуждения против вас уголовного дела по разбазариванию средств на ремонт детского дома.

Дети кричали и прыгали, потому что поняли: им купят компьютеры для детских игр, — фельдъегерь уехал и куда-то исчезла Ираида Тихоновна.

На что волшебник сказал:

— Ничего хорошего из этого не получится.

— Почему? — возмутился Удалов.

— Потому что Ираида Тихоновна, как и положено, фигура не потопляемая. Ей и три президента не страшны. Отбрешется, откупится, оправдается, но детскому дому этого не простит. Подберется к нему и сменит нелюбимых сотрудников.

— Ну, это мы еще посмотрим! — возразил Удалов. — Пока что ремонт есть, компьютеры будут, справедливость восторжествовала!

— Ну, что это за справедливость, — вздохнул волшебник, — если для ее торжества нужны золотые рыбки?

— А я полагаю, — завершил очередную порцию споров Минц, — что ничего от этого не изменилось. В конце концов, все равно ремонт бы сделали и компьютеры купили. А Ираида, как была на своем сытном месте, так и осталась…

И они отправились дальше, завершая путешествие по городу, в котором ажиотаж по поводу золотых рыбок уже утихал.

Посреди сквера у Параскевы-Пятницы бил фонтан. Только не водяной, а пивной. Кто хотел, подходил и черпал ведрами. Вокруг фонтана ходила чья-то невеста в белом платье и спрашивала, не видел ли кто Васю. А Васю не видели. Он ушел играть в футбол.

Громадный, страшного вида червь, лежавший в кустах, открывал и закрывал пасть, словно ему нечем было дышать.

— Пришелец? — предположил Удалов. — В «Бреме» такого нету.

Из пасти чудовища с трудом вывалился Никодим в кожаном костюме, попорченном желудочным соком чудовища. Он прильнул губами к морде червя.

— Ах, вот кто во всем виноват! — закричал Удалов. — Вы — инопланетянин?

— Отстаньте, — попросил Никодим, — я еще переживаю сладость свидания с супругой и детьми.

— Вы резидент? — еще строже спросил Удалов.

— Да отстаньте, туземец!

— Вы решили погубить Землю? Планету, которая дала вам хлеб и кров?

— Она все равно погибнет, — отмахнулся Никодим. — Население ее настолько примитивно и эгоистично, что ему и жить не следует. И чем скорее это случится, тем скорее я вернусь домой.

— А зачем этот червяк вас кушал? — спросил волшебник.

— Это не червяк, — откликнулся Никодим. — Это моя жена. Я ее вызвал сюда на свидание.

— Личное желание? — спросил Удалов.

— Да!

— И ваше начальство об этом предупреждено?

— Это вас не касается.

— Зато вас касается. Если вы сейчас же не отмените те безобразные желания, которые приказали выполнить золотым рыбкам, мы будем вынуждены информировать ваш Центр.

— Ха-ха-ха! — засмеялся Никодим, но не очень уверенно.

— Боюсь, что там у вас строгие правила для предателей.

— Я не предатель. Я вашу Землю лишил чувства плотской любви, я лишил подрастающее поколение стремления учиться! Я выполнил задание на все триста процентов.

— Может быть, вы нас и погубите, — заметил волшебник, — но мне кажется, что все три желания у вас истрачены. А как вы намерены возвращать домой супругу?

— Как? — растерялся Никодим.

Оказывается, даже крупные агенты могут совершать ошибки.

— И ваша жена останется здесь в качестве вещественного доказательства вашего преступления! — сказал профессор Минц.

Никодим только тряс головой и ничего не мог придумать в ответ.

А Минц продолжал:

— К тому же вреден ей воздух нашей планеты. Вам это известно?

— Это так? — обернулся Никодим к жене.

— Я задыхаюсь, — ответила она на одном из космических языков.

— Что делать? — заплакал Никодим. — Помогите мне! Я улечу и никогда больше не вернусь сюда.

— Что делать? — волшебник обернулся к Удалову.

— Но у меня только два желания осталось, — сказал Удалов.

— Решай. Твои желания или судьба планеты, — заметил Ходжа Эскалибур.

И Удалов сказал рыбке:

— Чтобы и следа от Никодима и всей его вредной деятельности на нашей планете не осталось.

Лопнул пузырь воздуха.

Исчез агент, и его семья исчезла.

А девушка в белом, которая бегала вокруг пивного фонтана, закричала:

— О, мой возлюбленный! Груди мои полны страсти! Пальцы ждут прикосновения!

С другой стороны площади, так и не переодевшись снова в черный костюм, в футбольной форме мчался с распростертыми руками ее жених Вася.

— И дети наши будут учить теорию относительности, — заметил Удалов.

Они пошли обратно, на Пушкинскую.

Когда вошли во двор, Минц спросил:

— Корнелий, а что ты будешь делать с последним своим желанием?

— Надо будет какой-нибудь пустячок завести, — улыбнулся Корнелий Иванович.

— Отдай желание Ксении, — посоветовал Минц.

— Вряд ли это приведет к добру, — заметил волшебник. — Если надо что-нибудь купить или сделать, то лучше за свои деньги, в крайнем случае меня попросишь. Но к рыбкам, умоляю, не обращайся, пойми: себе дороже.

Удалов отмахнулся от слов волшебника, но не пропустил их мимо ушей. Он и сам побаивался возможных последствий. Мало ли что пожелает Ксения — чувства ее бывают необузданны.