Владимир Ильин - Зимой змеи спят

Он достал из-за пояса «дарлей» и показал его Рувинскому. Тот замахал руками и даже ногами:

— Нет-нет, убери, убери, пожалуйста!.. А то еще выстрелит… Знаешь, еще Высоцкий пел: «Помешанная на крови, слепая пуля-дура прозрела, поумнела и чаще била в цель»…

— Да он не стреляет без команды, — попытался оспорить слова покойного барда уже слегка захмелевший Ставров.

— Нет уж, спрячь от греха подальше, — настаивал тоже уже не трезвый, как стеклышко, Рувинский. — Как говаривал Антон Палыч Чехов, на этом свете всё может выстрелить!..

— Ты прямо ходячий цитатник, Валера.

— Что есть — то есть. Грешен… Так уж по-дурацки устроена память, что в башку прежде всего лезут отрывки из классики. Раньше это было не страшно, даже помогало выглядеть в компаниях, особенно с участием дам, остроумным и эрудированным, а здесь, наоборот, жутко мешает… Знаешь, Гер, абсолютно не имеет значения, исправно работаешь ты на Ассоциацию или врешь ей напропалую, как медиум на спиритическом сеансе; поставляешь ты сведения в прошлое или молчишь, как рыба, но в любом случае ты постоянно ощущаешь свою вину перед этим миром… свою чужеродность по отношению к нему… Ты меня понимаешь?..

Ставров кивнул.

— Нет, — обвиняющим тоном заявил Рувинский, — не поймешь ты меня, Гера, да и с чего тебе понять, если ты, извини меня, не побывал в этой дурацкой шкуре референта?!.. Разве понять тебе, что такое постоянно опасаться разоблачения?

Жить и контролировать себя, свои жесты, слова, манеру выражаться, привычки, черт возьми!.. Потому что, не дай Бог, вырвется у тебя какой-нибудь устаревший оборот, попросишь ты у кого-нибудь закурить на улице, не будешь пользоваться ни этими идиотскими «вичками», ни компнотом, а будешь только читать книги и слушать музыку — слушать, а не смотреть заумные перформансы! — и, рано или поздно, заронишь ты в чью-нибудь сверхбдительную душу семена подозрений!.. Ну, раз ты сойдешь за нелепого ценителя старины, ну, в другой раз тебя примут за консервативного придурка, а в третий раз возьмет кто-нибудь да и стукнет на тебя куда следует!.. И потом, когда тебя возьмет за одно место служба безопасности, ты можешь сколько угодно доказывать, что ты не верблюд и что, даже если ты и из прошлого, не собирался вредить этому времени… Начнут из тебя вытягивать: пароли, способы связи, кого из агентов вы еще знаете? И тут встанет перед тобой противная дилемма: либо окончательно плюнуть на честь и совесть и предать всех и вся, либо молчать, как партизан, до последнего, губя свою жизнь ради тех идеалов, которые сам ненавидишь!..

Рувинский замолчал и потянулся к бутылке.

— Может, хватит, Валер? — робко предложил Ставров. — А то я уже окосел…

Все-таки почти полтора месяца полного воздержания, да и день не подходящий для таких возлияний, потому что если сюда кто-нибудь явится по нашу душу, то я должен быть в форме…

Но Рувинский только отмахнулся от него.

— А мы по чуть-чуть, — провозгласил он, стараясь наполнить стакан Ставрова так, чтобы на стол проливалось не слишком много драгоценной жидкости. — «Завтра нам с тобой опять в дальнюю дорогу, — неожиданно пропел он лиричным голосом, — так давай на посошок выпьем по чуть-чуть!.. И споем с тобой, дружок, позабыв тревогу…»

— Нет уж, петь мы с тобой не будем, — воспротивился Ставров как более трезвый, а потому более бдительный. — Ночного концерта на всю округу нам только и не хватало!.. Значит, ты считаешь, что Резидент заманил тебя в бар звонком якобы от моего имени? Но зачем ему потребовался такой сложный способ, чтобы убрать тебя?

Он что, не мог просто подкараулить тебя в подъезде и выстрелить в упор? Или использовал бы для этой цели меня, если уж он не хотел сам пачкать руки… Зачем же для того, чтобы ликвидировать тебя, обращаться в полицию? Вот этого я никак не пойму!..

— Я тоже, — признался Рувинский. — Впрочем, «есть в мире многое, мой друг Гораций, что и не снилось нашим мудрецам»… Так мы пьем или не пьем?

Ставров с опаской заглянул в свой стакан.

— Ладно, — пробормотал он. — Пьем, но, чур, по последней!..

— А вот этого не надо, — возразил Рувинский неожиданно трезвым голосом.

— Наоборот, дай Бог, чтоб эта доза была не последней в нашей жизни!

И он выцедил в несколько больших глотков жидкость из стакана. Невольно передернувшись, Ставров последовал его примеру. Закусив, Георгий вернулся к тому, что глодало его изнутри.

— И вот еще что, — сказал он. — Разве Резидент может обладать всякими сверхъестественными способностями?

— Что ты имеешь в виду, Гера? — прищурился Рувинский, никак не попадая вилкой в кусок кальмара, если верить надписи на консервной банке.

Ставров рассказал своему новому другу о наиболее ярких эпизодах своих встреч с тем, кого Рувинский предлагал считать Резидентом Ассоциации. Архитектор пьяно помотал головой:

— Ерунда это всё! То, что тебе показалось сверхъестественным, на самом деле, скорее всего, было заготовлено Резидентом заранее… Нееестественным в нашем мире может быть только Рокфеллер, стирающий свои грязные носки, а остальное всё естественно!.. Хочешь, Гер, я тебе расскажу одну историю, в которой сначала тоже всё казалось противоестественным?.. Тогда слушай сюда, как говорят одесситы…

Жил-был один преуспевающий инженер-градостроитель, работал себе в Московском проектном институте и в ус не дул… Как у Кирсанова — «помнится, что жил»!.. В один прекрасный день его включают в состав группы архитекторов, которая должна была в кратчайшие сроки разработать и представить столичному правительству свою концепцию развития города в двадцать первом столетии. Тогда как раз затевался конкурс архитектурных проектов на тему: «Москва будущего». И наш герой с увлечением стал работать в этом направлении… обложился литературой, подключился к Интернету… Только однажды обнаружил, что зашел в тупик. Что в голову лезут лишь либо какие-нибудь тривиальные решения вроде эстакад на уровне третьего этажа, либо то, что предлагали до него другие… Одним словом, творческий кризис… И в разгар этого кризиса является как-то к нашему герою человечек, который предлагает: а не хотите ли вы отправиться в будущее, чтобы не мучиться напрасно, а решить проблему в духе реализма?.. Разумеется, ни в какие машины времени и подобную чушь наш инженер не верит, а посему скептически интересуется, каким это образом его собираются забросит в двадцать первый век. И тут человечек выдает такое, что кажется архитектору как типичному представителю интеллигенции образца конца двадцатого столетия вполне естественным… Вроде бы ученые изобрели некое компьютерное прогностическое устройство, которое создает у усыпленного человека, подключенного к нему, иллюзию абсолютной реальности окружающего мира. Если вы согласитесь, говорит человечек инженеру, то увидите, какой может быть Москва спустя полвека… Аппарат, мол, сам проанализирует совокупность ваших представлений о будушем и выдаст результат в виде виртуального мира, где вы будете жить. Вы сможете прожить там годы, а в реальном времени пройдет всего несколько часов… Единственное, что потребуется от вас, это время от времени создавать файлы отчета о своем пребывании в этом несуществующем мире, и машина будет их записывать, чтобы потом, после того, как мы вас разбудим, вы могли бы вспомнить все, что с вами происходило во время сна… Вот такой вот белибердой Ассоциация забила баки образованному, но верящему в сверхъестественные явления человеку, — криво усмехнувшись, закончил свой рассказ Валерий. — А знаешь, что самое смешное во всей этой истории, Гер?