Стивен Бакстер - Лучшая зарубежная научная фантастика

— И они забрали грешников, — заключил Василий.

— Точно, — подтвердил Георгиев. — А когда пришли за мной, я сказал: «Здравствуй, брат. Неплохо служить в тайной полиции, а?»

Василий помолчал, затем хихикнул. Автобус резко затормозил, вдавив их в спинки сидений, затем понесся вперед.

Молодой человек с вялым подбородком, сидевший рядом с ними на скамье, наклонился поближе.

— Я слышал ваш разговор, ребята. А вы знаете, тот парень, которого пристрелили у ворот…

— Бухгалтер? — переспросил Георгиев. — Он сказал мне, что он бухгалтер.

— Никакой он не бухгалтер, как раз про это я вам и хотел сказать. — Большим пальцем он показал за спину. — Один парень там, сзади, говорит, что он его узнал — это актер. Все было подстроено. Пока мы залезали в автобус, он встал и пошел прочь.

— Не пошел, — перебил его другой юнец, державшийся за поручень. — Двое солдат помогли ему встать, как будто волокли тело — но было видно, что он притворяется мертвым.

— Вот видите — они просто хотят нас напугать, — сказал первый парень и засмеялся, стараясь показать, что он-то все понимает.

— Ну что ж, им это удалось, — пробормотал Василий, потирая горло там, где раньше у него висел крест. — Я боюсь.

— С адарейцами тоже все было подстроено, — заметил Макс. — Талантливые актеры, а?

Мальчишка на скамье, тот, что с вялым подбородком, отвернулся и ничего не сказал. Но тот, что стоял над ними, держась за поручень, ответил:

— Ну да, все это просто большая афера. Я слышал, что Мэллоув и Дрожин разработали план вместе — собирались объединить два департамента. И когда Дрожин умрет, Мэллоув захватит все в свои руки.

Вокруг загомонили, передавая эту историю и сочиняя новые версии. Их небольшая группа некоторое время сидела молча.

Затем Макс кашлянул.

— А вы не слышали байку насчет Дрожина? Как проверить, жив он или умер?

Майор Георгиев уставился на Макса с деланно бесстрастным лицом. Два юнца ждали ответа. Наконец, Василий не выдержал:

— Ну и как?

Макс приставил к его лбу палец, словно дуло пистолета.

— Что ты сейчас сказал?

Георгиев глупо ухмыльнулся, парни нервно захихикали. Макс откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза, стараясь не обращать внимания на стиснувшие его тела. Он начал этот день в качестве узника, ожидающего весточки от своего контакта в Разведке. Вечер застал его узником, ожидающим весточки из Разведки. Ничто не изменилось. Но когда он представил себе расстояние, разделявшее утреннее крещение адарейца перед казнью и зверское убийство его собратьев в парке, он почувствовал, что изменилось все.

Он слушал шорох колес и не мог избавиться от воспоминания о реве косилки, несущейся по головам, торчащим из засыпанной гравием ямы.

— Никомедес, вставайте. — Кто-то тряс его за плечо.

Еще как следует не проснувшись, Макс оторвал от себя чужую руку и вывернул запястье. Но сломать не успел — очнулся как раз вовремя. Над ним склонился майор Георгиев.

— В чем дело?

— Мы проезжаем по окраине Города Падших Ангелов — уже ночь, город достаточно велик, мы все сможем скрыться.

— И как это вы собираетесь скрыться? На окнах решетки, двери заперты. — Он несколько часов смотрел, как какие-то молодые люди напрасно пытались выбраться из автобуса, отрывали панели от стен, били окна. Один из них сильно порезался осколком стекла. В дыру со свистом врывался ветер; ночи на планете были холодными, и если бы не тепло спрессованных вместе тел, многие пострадали бы от переохлаждения.

— Мы хотим раскачать автобус и перевернуть его, — объяснил Георгиев. — Вы должны помочь мне организовать этих сопляков.

Макс выпрямился.

— Перевернуть автобус? И как это поможет нам выбраться?

— Им придется всех выпустить. Нас больше, мы одолеем их, прорвемся.

— Это без меня. — Макс снова откинулся назад.

— Подумать только, ведь это вы меня вдохновляли, — фыркнул Георгиев. — Да вы трус.

«А вы — глупец», — хотел было ответить Макс. Он ничего не имел против побега, но самоубийство?

— Вы играете им на руку.

— Вчера утром, — сказал Георгиев, оглядываясь по сторонам, — каждый из нас был частью организации, знал свое предназначение и свои задачи. А сегодня мы — толпа умирающих от голода и жажды изгоев, лишенных самого необходимого. Но мы — люди, мы должны что-то сделать.

Вокруг раздалось бормотание, послышались слова «аминь» и «свидетель».[71]

— А вы не думали, что цель Разведки — запугать нас и заставить повиноваться? — спросил Макс.

— Да, но…

— И как вы считаете, что они сделают с любым, кто пойдет против них в самом начале? — продолжал Макс. — Как бы вы отреагировали? Как бы поступили с теми, кто пытается организовать сопротивление?

Георгиев молчал.

— Первым делом нужно уничтожить главарей мятежа, чтобы преподать остальным урок, — заявил Макс, отвечая на собственный вопрос. — Для этого необходимо создать ситуацию, в которой эти люди будут вынуждены выйти из тени, а затем устроить показательную казнь. Я бы сделал именно так.

— Но я — не вы, — возразил Георгиев. — И я считаю, что все это — ошибка. Там, за стенкой — наши сослуживцы, братья, родичи. Если мы обратим на себя их внимание, они прислушаются. А если нет — мы применим силу.

Раздались возгласы: «Ага», «Им придется прислушаться».

— Вас ударили по лицу, чуть не пристрелили, и вы еще в это верите? — произнес Макс, откидываясь на спинку сиденья. — Мы просто должны постараться выжить. Ни одна чистка не длится бесконечно.

— Вы жалки, — сказал Георгиев и отвернулся.

Василий, не отрывая руки от невидимого креста на шее, пристально посмотрел на Макса, покачал головой и последовал за Георгиевым.

Майор без труда организовал людей: среди присутствующих он был старшим по званию, а солдаты были приучены к повиновению, приучены всегда что-то делать, не сидеть сложа руки. Изложив свой план бегства из автобуса, Георгиев заключил:

— Итак, на счет «три» все отходят к штирборту.[72] Все понятно? Раз! Два!

— Стойте, стойте, стойте, — крикнул кто-то, остальные воскликнули: «Стоп», Георгиев проорал: «Стойте, подождите!»

В автобусе было темно, но какие-то огни, проносившиеся мимо окон, освещали озадаченные лица. Наконец, кто-то спросил:

— А где штирборт?

Макс хмыкнул. Большинство пассажиров автобуса служили только на суше.

Георгиев постучал по закрытой двери.

— Двери — бакборт, правая сторона — штирборт. Нам надо опрокинуться на правую сторону, чтобы мы смогли выбраться наверх через двери.