Роберт Хайнлайн - Чужак в чужой стране

— Джубал, — позвала мадам Везант. — Кушать подано!

Джубал вернулся на свое место и обнаружил на столе яйца, апельсиновый сок и прочую обычную для завтрака снедь. Беки похлопала его по бедру.

— Неплохое молитвенное собрание, правда, мой бычок?

— Женщина, занимайся своими гороскопами!

— Кстати, о гороскопах. Миленький, мне надо знать точное время вашего рождения.

— У меня три дня рождения: меня пришлось доставать по частям.

Беки произнесла нечто непечатное.

— Я узнаю.

— Здание суда сгорело, когда мне было три года. Как это, интересно, ты узнаешь?

— Есть способы. Хотите поспорить?

— Если будешь и дальше прерывать меня, то увидишь, что не такая уж ты и взрослая, чтобы тебя нельзя было отшлепать. Как ты поживаешь, девочка?

— А как вы думаете? Как я выгляжу?

— Кровь с молоком. Чуток раздалась пониже талии. Покрасилась.

— Ничего подобного. Я уже давно не пользуюсь хной. Оставайтесь с нами, и мы избавим вас от этой чахлой белой растительности, а взамен вырастим свежий газончик.

— Беки, я не собираюсь молодиться. Я прошел трудный путь, стал совсем дряхлым, и собираюсь теперь насладиться этим. Кончай трещать и дай человеку поесть.

— Слушаюсь, сэр. Все равно вы старый развратник.

Джубал как раз вставал из-за стола, когда вошел Человек с Марса.

— Отец! То есть Джубал!

Майк бросился к Харшоу и поцеловал его.

Джубал мягко оттолкнул его.

— Ты уже не мальчик, сынок. Сядь и поешь. Я посижу рядом.

— Я пришел не завтракать, я пришел к тебе. Мы найдем место и поговорим.

— Отлично.

Они нашли свободную комнату, и Майк втащил в нее Джубала. Он вел себя словно маленький мальчик, радующийся, что наконец-то встретил любимого деда. Майк подтащил Джубалу большое кресло, а сам растянулся рядом на кровати. Они были в том крыле отеля, где находилась частная посадочная площадка. На нее выходили высокие французские окна[67] комнаты. Джубал поднялся, чтобы передвинуть кресло так, чтобы не сидеть лицом к свету, и с легкой досадой обнаружил, что кресло двигается куда надо само собой. Перемещение предметов, конечно, экономило силы и деньги (особенно на стирку: его рубашка, забрызганная вчера соусом, была так чиста, что он снова надел ее) и было явно предпочтительнее безмозглых механизмов. И все же Джубал никак не мог привыкнуть к телекинезу без проводов и волн. Он относился к нему так же, как во времена его детства порядочные благопристойные лошади относились к самобеглым экипажам.

Вошел Дюк, принес бренди и стаканы.

— Спасибо, Людоед, — сказал Майк. — Ты что, новый дворецкий?

— Кто-то же должен этим заниматься, Чудовище. Ты же засадил всех, у кого есть мозги, за диктофоны.

— Ну, через пару часиков они освободятся, и ты сможешь вернуться к своему распутству. Дело сделано, Людоед. Финиш.

— Весь чертов марсианский в одной книжке? Знаешь, Чудовище, поищу-ка я у тебя в мозгах сгоревшие кондючки.

— Нет-нет, только простейшие знания, которыми я располагаю… располагал, потому что чувствую себя совершенно выжатым. Верхоглядам вроде Стинки потребовалось бы лет сто торчать на Марсе, чтобы овладеть тем, чего я никогда не учил. Но я на славу поработал. Шесть недель субъективного времени с пяти утра или когда там мы присоединились к делению… И теперь те, кто подюжей, смогут закончить дело, а я тем временем поделюсь. — Майк потянулся и зевнул. — Хорошо. Законченная работа всегда поднимает настроение.

— Ты еще во что-нибудь впряжешься, не успеет окончиться день. Босс, это марсианское чудовище не может сидеть без дела. За два последних месяца сейчас он отдыхает первый раз. Ему остается только записаться в Анонимные Работники. Или же вам надо почаще нас навещать. Вы оказываете на него хорошее влияние.

— Бог уже позабыл, когда я это делал последний раз.

— Иди-ка отсюда, Людоед, и кончай врать.

— Врать! Да я теперь по твоей милости только и делаю, чти говорю правду, и в том притоне, где я живу, от этого сплошные проблемы. — Дюк вышел.

Майк поднял свой стакан.

— Разделим воду, отец.

— Пей до дна, сынок.

— Ты есть Бог.

— Майк, я уже наслушался этого от остальных. Уж ты-то этого мне не говори. Я ведь знал тебя «еще яйцом».

— О'кей, Джубал.

— Вот так-то лучше. Когда это ты научился пить по утрам? Если начинать это в таком возрасте, быстро наживешь язву желудка. И никогда не будешь таким счастливым пьянчужкой, как я.

Майк поглядел на стакан.

— Я пью только чтобы разделить воду. На меня это не оказывает никакого действия, да и на любого из нас, если только мы сами не захотим. Однажды я позволил эффекту проявить себя раньше, чем смог с ним справиться. Странное это ощущение. Я грокнул, что в нем мало хорошего. Просто способ рассоединиться на время, не рассоединяясь по-настоящему. Я могу добиться того же эффекта, даже лучшего и безо всяких последствий, которые потом приходится исправлять с помощью транса.

— Экономично.

— Ага. На спиртное мы практически не тратимся. Фактически, вести весь наш Храм стоит гораздо дешевле, чем тебе вести твой дом. Кроме первоначального вложения и замены в интерьере мы тратились только на кофе и булочки: у нас свои понятия об удовольствии. Нам так мало надо, что мне часто приходится придумывать, куда бы деть поступающие деньги.

— Почему тогда ты собираешь пожертвования?

— Мне приходится это делать, Джубал. Публика не ходит на представление, если за него не надо платить.

— Я это знаю, но удивлен, что и тебе это известно.

— Известно. Я грокаю людей, Джубал. Сначала я стал просто проповедовать. Это не сработало. Мы, люди, должны значительно продвинуться в развитии, прежде чем научимся принимать бесплатные дары и ценить их. Я ничего не даю бесплатно до Шестого Круга. Только тогда они начинают принимать… и это гораздо труднее, чем давать.

— Хм… сынок, возможно, тебе стоит написать книгу по психологии людей.

— Я и пишу. Но на марсианском. У Стинки есть ленты. — Майк с видом сибарита отпил из стакана. — Мы иногда употребляем спиртное. Вроде этого. Немногим из нас — Солу, мне, Свену, некоторым другим — это нравится. Я научился делать так, чтобы эффект был слаб, но продолжителен. Эйфория сближения при этом очень походит на транс, и не надо отключаться. — Он сделал новый глоток. — Этим я сегодня и занимаюсь: позволяю голове слегка кружиться и радуюсь встрече с тобой.

Джубал изучающе посмотрел на него.

— Сынок, что-то не дает тебе покоя.

— Да.

— А ты не хочешь поделиться со мной?