Владимир Ильин - Зимой змеи спят

Отвечать на вопрос своего потенциального партнера по видеофонному сношению Ставров не собирался. Объяснять этому скоту с вонючей пастью и тупой рожей, что он чудовищно заблуждается насчет собственной привлекательности, явно было делом безнадежным и неблагодарным. Тогда раскрашенное лицо вдруг исчезло, и на экране возникла во всей своей неприглядной красе, если можно так выразиться, совсем другая часть тела. Голос за кадром жеманно проблеял:

— Ну, ладно, котик, перейдем от слов к делу… Хочешь, я тебе стих прочту… для разогрева? — Голос сделал паузу, а затем принялся с пафосом декламировать: — «Я возбуждаюсь, думая про это… Я помню ночь с тобою как-то раз… Я полупьян был, ты — полураздета… В какой-то миг нас охватила страсть!..»…

Две женщины, возвращавшиеся из туалетной комнаты в зал, с подозрением покосились на Ставрова. Чувствуя, как у него начинают пылать уши, Георгий потянулся к клавише отключения.

— Ты, козел! — возопил фальцет в видеофоне. — Платить тебе все равно придется, понял?..

Ставров с остервенением надавил кнопку. Так, будто это был спусковой крючок…

Кто же все-таки решил таким образом устранить его из зала? Или, наоборот, его решили выманить из людного места в ловушку? Может быть, это глупые шутки ряженого со шваброй, который зарабатывает денежки в том числе и розыгрышами клиентов? Может, здесь так заведено?..

Георгий покинул кабинку, и тут на него стал падать какой-то пьяный тип, пиджак которого был перекошен по причине неправильного застегивания пуговиц, а из распахнутого настежь «магазина», как говаривала в таких случаях жена Ольга, выглядывал угол полы рубашки.

— Т-ты м-мне ср-разу с-скажи, друг, — густо дыша перегаром, пробухтел расхлюстанный в лицо Ставрову, — ты м-мне др-руг или не д-друг?..

— Друг, друг, — дипломатично проворчал Ставров, отстраняя от себя типа с раскованными манерами. — Ты мне друг, но истина дороже.

— И-истина? — икнул любитель Бахуса. — К-кая истина?

— Та, что в вине, — сказал Ставров, но расхлюстанный, видно, был плохо знаком с классикой. — Как сказал поэт, «я пью сегодня молча отравленное истиной вино»…

— В-вино? — оживился тип, услышав родное слово. — Это — да!.. Д-дерябнем на п-посошок, а?..

Ставров отрицательно мотнул головой и принялся отдирать от себя липкие пальцы потерявшего разум пьянчуги, но тот вдруг пробормотал ему на ухо совершенно трезвым голосом:

— Не торопитесь в зал, Георгий. Там ваш приятель сейчас будет убит за попытку оказать сопротивление полиции при аресте…

Он вновь отклеился от Ставрова и, немелодично заорав на весь коридор: «Наух-хад, наух-хад, б-без д-дорог… ик… б-без сл-ледов… я бр-реду, я бр-реду… наош-шупь!..» — побрел в заведение, одноименное с названием бара, причем в женскую его половину. Георгий оторопело посмотрел ему вслед, а затем подкрался к выходу в зал и осторожно выглянул из-за шторы.

Рувинский сидел, положив на стол руки, пальцы которых были сцеплены друг с другом так, как будто кто-то испытывал его подверженность гипнозу. В свое время в школе у Георгия был учитель физкультуры, который развлекал своих учеников опытами, вычитанными им из книжек популярного в годы застоя Владимира Леви, и первым делом гипнотизер-самоучка испытывал «объект» на внушаемость путем проверки сцепления рук…

Напротив Рувинского, спиной к Георгию, сидел незнакомый человек средних лет в черном костюме, держась обеими руками за край стола так, словно боялся упасть со стула. Стулья, кстати, были, как и столы, тоже сделаны в виде унитаза, но меньше размерами…

Не требовалось никаких комментариев. По напряженной позе Рувинского было ясно, что ему приходится несладко. Ставров повел взглядом по залу и тут же обнаружил одну компанию в углу, которая сосредоточенно сосала пиво, уставившись в экраны своих наручных компов. Одежда на них была свободная, не стесняющая движений. И еще только теперь Георгий обнаружил, что столик, за которым он только что сидел с Рувинским, находится на одной прямой с большим окном, за которым, попыхивая включенной турбиной, стоит неподвижно большой фургон с черными стеклами.

Знакомой была диспозиция, очень знакомой…

Самым разумным сейчас было бы последовать совету притворявшегося пьяным анонимного доброжелателя и покинуть бар как можно быстрее и незаметнее. Но Георгий почему-то медлил.

Нет, Рувинский еще не успел понравиться ему настолько, чтобы из-за него зря рисковать своей шкурой. В конце концов, разве он не признался тебе, что заслуживает смерти?.. Ведь он струсил дважды: первый раз, когда предал Ассоциацию, а второй — когда не сумел заставить себя объясниться с любимой женщиной и, в конечном счете, стал невольной причиной ее гибели. Разве не справедливо будет, если труса постигнет наказание?.. Божья кара, так сказать…

Но подожди, ты ведь уже — не тот наивный вершитель скоропалительного суда над «предателями», каким был еще полтора месяца назад… Ты смотрел своим жертвам в лицо, ты разговаривал с ними, пытаясь понять их побуждения, и ты понимал, что не все из них могут считаться предателями, потому что предатель — это тот, кто изменяет своим убеждениям ради шкурной выгоды, а если человек был обманут, а потом прозрел, то какое же это предательство?.. А может быть, Рувинский тоже относится к таким обманутым? Ведь по его виду не скажешь, что он способен струсить или погнаться за прибылью… Да и полиция тоже хороша: окружили со всех сторон безоружного, наивного интеллигента и собираются ухлопать его, как кролика, стоит ему сделать лишнее движение!.. Да он, может быть, и оружия-то никогда в жизни не держал, боец информационного фронта!.. Нет уж, дудки, решил Ставров, так просто я его вам не отдам, сволочам!..

Он достал «дарлей» (хорошо, что не выкинул его тогда, после смерти Ултимова!) и снял его с предохранителя. Потом навел перекрестие лазерного прицела на человека, сидящего за одним столом с Рувинским, и нажал кнопку засечки. Взвел курок и спрятал пистолет в складках шторы так, чтобы ствол был направлен в зал.

Целиться больше не требовалось: при нажатии спускового крючка система наведения надежно направит пулю в того, кто был внесен в «память» пистолета в качестве цели… Фактически незнакомец в черном костюме был уже мертв, только еще не знал об этом. А Ставрову осталось продумать свои действия после выстрела, потому что тогда действовать нужно будет автоматически, за счет рефлексов и инстинктов…

— … И наконец, Служба, — сказал Юлов Рувинскому. — Ваш шеф был прав, задавая мне вопрос, известны ли мне функции Внешнего отдела. Я полагал, что этот вопрос нелеп по отношению ко мне, но, как выяснилось совсем недавно, он имел основания так спрашивать. Знаете, почему?.. Потому что я и знать не ведал, чем же в действительности занимается соседний отдел!.. Вы-то, разумеется, знаете, вы знали об этом с самого начала, ведь вы и основали в свое время гидру о двух головах, одна из которых призвана выполнять функцию надводной части айсберга и охотиться за призраками, а вот вторая… Вторая голова, Валерий, — это наше щупальце, запущенное в будущее и дрожащее от предвкушения урвать там что-нибудь вкусненькое и полезненькое!..