Роберт Силверберг - На большой дороге

Полночи уже прошло. Вокруг царило спокойствие, у закрытых ворот никого не было. В холодном свете звезд Лист видел кошмаров, терпеливо пасущихся на обочине. Благородные лошади, почти люди.

«Если я обречен видеть кошмары, — подумал он, — так пусть будут только такие».

Тень оказалась права: в этой тиши Лист успокоился и вновь обрел ясность мысли. Сетованиями не возродить испепеленные восточные земли, и даже всеобщее возмущение не превратит Зубов в прилежных земледельцев. Душа повелела, чтобы пришла разруха. Так тому и быть. Вот наша дорога, и кто отважится спросить, почему мы идем по ней? Когда-то мир был единым целым, а сейчас разлетелся на куски. Это случилось, потому что так должно было случиться.

Лист окончательно обрел душевное равновесие. Сомнения покинули его, и он снова стал самим собой.

Близился рассвет, и окружающее теряло свои четкие в свете звезд очертания. Над фургоном витал легкий туман, а потом землю оросил короткий дождь — чистый, светлый, едва слышный дождь, так не похожий на вчерашний пурпурный ливень. В зыбком предутреннем свете все казалось окутанным нежной перламутровой дымкой. Из этой дымки и выплыла — прямо из закрытых ворот — призрачная бестелесная фигура. Лист подумал, что это Незримый, который скрывался от самого Тептиса, но это была женщина, старая и худая, даже меньше и тоньше Тени. Он понял, кто перед ним — та самая полукровка, прорицательница, провидица, натолкнувшая Древесных Жителей на мысль перекрыть дорогу. Ее кожа была глянцевой, как у людей племени Белого Кристалла; от этого же племени достались ей и космы темных жестких волос. Тело ее походило на фигуры Древесных Жителей — было оно худое и длиннорукое. А от Незримых женщина унаследовала удивительную призрачность — казалось, что она существует где-то на грани иллюзий и реальности, дымки и плоти. Полукровки встречались не часто. Листу иногда попадались такие люди, но ни разу он не видел кого-то, в ком смешалось бы столько племен. Поговаривали, что полукровки обладают особыми талантами. Несомненно, у этой женщины был дар. Как она проникла сквозь стену? Даже Незримым не под силу пройти сквозь цельное дерево. Может, это просто сон? Или она каким-то образом мысленно передает ему свой образ, а сама находится в селении Древесных Жителей? Лист не знал, что и думать.

Он продолжал наблюдать за ней. Теперь она казалась вполне реальной. Остановившись шагах в двадцати от фургона, женщина медленно обвела взглядом окрестности, а потом ее глаза вперились в окно кабины. Несомненно, она знала, что за ней следят, и отвечала твердым взглядом. На какое-то время они замерли. Ее мрачное лицо было непроницаемым, она едва заметно хмурилась. И вдруг, просветлев, ухмыльнулась Листу. Ухмылка была такой проницательной, что он испугался старой ведьмы и пристыженно отвел взгляд, признавая поражение.

Когда он вновь посмотрел на дорогу, напротив кабины уже никого не было. Он припал к окну, завертел головой и обнаружил женщину возле бока фургона. Она решила поближе рассмотреть и даже потрогать искусную резьбу. Изучив корпус, ведьма направилась к тому месту, где вели переговоры Жало с Тенью и вождь, села, скрестив ноги, и застыла, словно внезапно уснула или погрузилась в транс. Но как только Лист подумал, что она уже никогда больше не шевельнется, старуха достала из мешочка на поясе вырезанную из кости трубку, набила ее серо-голубым порошком и закурила. Лист поискал на ее лице приметы сошедшего откровения, но ничего не обнаружил. Более того, оно стало еще более бесстрастным и непроницаемым. Выкурив трубку, ведьма вновь набила ее порошком и продолжала пускать дым в утреннее небо. Лист неотрывно наблюдал за ней, прижавшись носом к окну. Шея уже начала затекать от неудобной позы. Засияли первые солнечные лучи, розовый цвет быстро превратился в золотой. Чем светлее становилось вокруг, тем больше таяла старуха. С каждым мигом она становилась все прозрачнее, и вскоре от нее остались только трубка и платок. А потом и они исчезли. Длинные тени кобыл темнели на частоколе. Лист склонил голову на грудь.

«Я, наверное, просто дремал, — подумал он. — Уже утро, и все спокойно».

Он пошел будить Венца.

Они ограничились легким завтраком. Лист с Тенью отвели лошадей на водопой к мелкому чистому ручью в пяти минутах ходьбы в сторону Тептиса. Жало отправился в чашу за орехами и ягодами, набрал два ведерка и пошел в задний отсек подремать на шкурах. Венец что-то обдумывал в салоне с трофеями и ни с кем не разговаривал. Из-за стены, с холма, наблюдали за фургоном несколько Древесных Жителей, устроившись на насестах в кронах высоких деревьев с красной листвой.

До середины утра все было спокойно. А затем, когда все четверо находились в фургоне, показалась дюжина новых беженцев — предвестники той волны переселенцев, о которой верно говорила интуиция Венца. Они брели по дороге, пропыленные, усталые, пошатываясь под весом огромных, кое-как увязанных узлов с пожитками и едой. Это были мускулистые люди с квадратными головами, ростом с Листа, а то и выше, и выглядели они как воины — с короткими мечами у пояса и множеством шрамов, как у мужчин, так и у женщин. Их серая кожа чуть заметно отливала зеленью, а на руках и ногах пальцев было больше, чем обычно у людей.

Лист никогда не встречал такого племени.

— Ты их знаешь? — спросил он у Жала.

— Снежные Охотники. Думаю, близкие родичи Песчаных Скульпторов. Средняя каста и, говорят, не любят чужестранцев. Живут к юго-западу от Тептиса, на холмах.

— Я бы сказала, что они там в безопасности, — заметила Тень.

Жало пожал плечами:

— А кто может считать себя защищенным от Зубов? Даже на самых высоких холмах. Даже в непролазных дебрях.

Снежные Охотники побросали свои узлы и осмотрелись. Роскошный фургон Венца сразу привлек их внимание. Они с удивлением разглядывали его, трогали, как до этого делала ведьма, изучали со всех сторон. Заметив, что за ними наблюдают, они принялись легонько подталкивать друг друга, показывать пальцами на окна фургона и перешептываться. Четверка путешественников так и не дождалась от них ни улыбок, ни приветствий. Потом Охотники направились к стене и стали изучать ее с таким же детским любопытством. Частокол явно их озадачил.

Охотники измеряли его раскинутыми в стороны руками, наваливались всем весом, толкали плечами, пробовали крутить колья, дергали крепкие лозы, связывавшие частокол. Тем временем на дороге появилась вторая дюжина их соплеменников. Вновь прибывшие тоже поначалу сгрудились у фургона, а потом направились к стене.

Снежные Охотники все подходили и подходили группками по три-четыре человека. Трое мужчин, державшихся обособленно, были, по-видимому, главными персонами в племени. Они о чем-то совещались, кивали, решительными жестами подзывали и отправляли прочь остальных.