Евгений Прошкин - Магистраль

Ознакомительный фрагмент

Олегу и самому хотелось расспросить двойника, но он был уверен, что Шорох ничего не скажет, иначе эту встречу классифицируют как типичное вторжение. И тогда за ними нагрянут — либо сейчас, либо позже…

“Не за нами, — поправился Олег, — а за мной. В настоящем или в будущем, — но это я. Один человек в двух лицах. В разных временах. Нет уж, пусть он молчит… Да, я уж помолчу…”.

— Ты там… далеко?… — спросил Лопатин.

Шорох погладил небритую шею и с неохотой ответил:

— Не настолько, чтобы успеть забыть.

— Помнишь сегодняшний день?

— И весьма подробно.

— Василий Вениаминович!… — вмешался Олег. — Если он знает, что это было, то… так оно и было. Фактически я уже все сделал.

— Ты мне голову не дури! — рассердился Лопатин. — Пока ты не включил свой синхронизатор, ничего еще не сделано, ясно? А помнить можно все что угодно, в том числе и то, чего никогда не было. Вернешься с задания — убедишься… Добро, пошел, только без экспромтов, — закончил он неожиданно.

— Спасибо, Василь Вениаминыч, я верил, что вы не откажете. — Шорох повернулся к Олегу: — Главное, не дергайся. Все у тебя получится.

Тот набрал на табло время и глубоко вдохнул. Школьные тренировки позволяли почувствовать физический процесс, но не могли передать того, что испытываешь при самостоятельной отправке.

Олег обнаружил, что прибор у него в руках подрагивает, и, пока начальство не передумало, придавил круглую кнопку старта.

Контуры предметов стали нечеткими, а голоса зазвучали низко и тягуче. Каждое из трех тел при движении размывалось в длинный прозрачный шлейф. Свет плавно померк, и Олег, переступив с ноги на ногу, услышал, как под подошвой зашуршал сухой мусор.

Прибыл…

Вокруг была тьма. Сообразив, что в комнате нет окон, Олег дотянулся до стены и, проведя по ней ладонью, нашел выключатель.

Молочные плафоны затрещали и по очереди вспыхнули — за исключением среднего, который спустя несколько секунд все-таки зажегся, но, щелкнув, тут же погас.

На полу плотным слоем лежала нетронутая пыль, а столы опять были доверху завалены макулатурой, — хотя Олег подозревал, что уничтожитель документов Лопатин уже приобрел.

От субъективного настоящего его отделяла всего неделя. Это было не страшно, совсем не страшно. В школе они перемещались и на год, и на два… Могли бы и на двадцать, ничего особенного… И все же Олега трясло.

— Поговорим?… — раздалось рядом.

Олег чуть не вскрикнул: в кресле Василия Вениаминовича, умиротворенно сложив руки, сидел все тот же двойник.

— Ты?… Ты откуда?

— Откуда и ты, — ответил Шорох, поднимаясь. — У меня к тебе просьба.

— Так я ведь… я уже… — Олег посмотрел на синхронизатор и еще до того, как увидеть дату финиша, понял, что все в порядке: ни Аси, ни Лопатина в кабинете не было.

— Другая просьба, не эта, — сказал двойник.

— Настоящая, — догадался Олег. — А эта, значит, для прикрытия…

— Нет, отдохнуть мне тоже не помешает. Но ради лишнего часа я бы к вам не поперся. Скоро в моей группе… то есть в твоей… пройдут повторные тесты. Убеди Лопатина, чтобы Иванова поручили тебе. Вот, собственно, и все.

— И какой нужен результат?

— Из Ивана Ивановича славный опер получился бы…

— Понятно, — проронил Олег. — Значит, он опять тест завалит.

— Все завалят. Уже завалили, вернее. Все пятеро Мы с Прелестью до сих пор вдвоем горбатимся. Вениаминыч не берет никого. Странный он…

— Да это ты странный! — возмутился Олег. — Ты на что меня подписываешь? На вторжение!

— А во что мы вторгаемся? Будет Иванов служить или домой вернется — ничего не изменится. Мы все уже вырваны: и я, и он, и Лопатин. Все, кто связан со Службой.

— Ну да, вырваны из среды, инструктор говорил… Только естественный ход событий…

— Да нет нас в магистрали! — воскликнул Шорох. — “Естественный ход” идет своей дорогой, но уже без нас. Удивительно, что я тебе такие вещи объясняю… Нас же всех заменили, об этом еще в самом начале предупреждали.

— Что-то я не помню… — признался Олег.

— Как это, интересно, не помнишь?! Что бы с опером ни случилось — магистраль не пострадает. Все судьбы вмурованы в бетонный столб насмерть. Но это уже не наши судьбы, а тех, кто там остался. Тех, кто проживет нашу жизнь за нас.

— Кто же они такие?

— Близнецы, — недоуменно ответил Шорох.

— Кто?! Нет у меня близнецов, — отрезал Олег, и у тебя тоже нет.

— Раньше не было, до Службы. А теперь у нас с тобой братец имеется. Искусственный. Клон, — спокойно пояснил Шорох.

— Клон?…

— А что ты так напрягся? Близнец есть у каждого опера. Должен же кто-то остаться вместо нас. Там, в магистрали. Ходить на нашу работу, пить с нашими друзьями, спать с нашими бабами. Потадо… Ты и это забыть умудрился?!

— Умудрился…

— Слушай, у тебя больше никаких провалов нет? Если половина школьного курса из головы вылетела… Может, тебе не тот сектор закрыли?

— Все будет нормально, — пообещал Олег. — Мне только не нравится, что моя служба начинается с нарушений. Да еще каких!…

— Каких?… — Двойник вздернул брови. — Ну?… Каких нарушений? Пока ты не начал влиять на внешние события, нарушений нет. Можешь поссориться с Лопатиным и перейти в другой отряд. Можешь вообще застрелиться… хотя лучше не надо бы… Ко времени, Земле и человечеству все это уже не имеет отношения. А Иванов нужен в Службе. Сделай, прошу тебя… Иногда мы отступаем от буквы закона, чтобы сохранить его дух. И заодно — тот самый бетонный столб… будь он проклят. В общем, я на тебя надеюсь.

Шорох раскрыл синхронизатор и, не прощаясь, нажал на кнопку.

Оставшись в одиночестве, Олег утомленно потер лоб и сунулся по карманам. В куртке нашлась только зажигалка, — пачку “Кента” он выложил, и теперь она пребывала в этой же комнате, но на неделю позже. Чудно…

Он присел на угол стола и, приподняв ворох бумаги, разыскал среди карандашей древнюю “Новость”. Сигарета была почти невесомой и грозила высыпаться. Прикурив, Олег вытащил из-под стопки бланков металлическую пепельницу.

— Ну и дрянь… — пробормотал он, кривясь.

После третьей затяжки Шорохов надолго закашлялся и с отвращением затушил сигарету.

— Дрянь, — повторил он.

Олег не мог поверить, что такую отраву курил сам генеральный секретарь.

Он лениво пощипал мятые листы — где-то здесь валялся и недочитанный отчет оператора по имени Лис, недочитанный и еще не порезанный… На мгновение Олегом овладело какое-то беспричинное девичье любопытство, но, взглянув на табло, он спохватился и вышел из комнаты.

Десяток ступеней по узкой лестнице, подпружиненная щеколда, упругий скрип стальных петель, хруст отжатого дверью снега — и холодный ветер в лицо. Темно-синее небо, редкие звезды, замызганная “Ока” у тротуара. Ничего сверхъестественного: тот же декабрь, только семью днями раньше. Шорохов, курсант, слушает заключительные лекции и готовится к выпускному тесту. Шорохов, клон, возвращается с работы.