Сергей Михайлов - Шестое чувство

Но не прошло и пяти минут, как мои мысли вновь вернулись в русло событий часовой давности. Безбородый инопланетянин в морковном свитере никак не выходил у меня из головы. "Сшибла его машина или нет? -- думал я. -- Если да, то почему не осталось никаких следов, почему никто ничего не заметил? А если нет... Если он не попал под этот чертов КАМАЗ, то был ли он вообще? Дьявольщина! Опять, что ли, мистификация? И еще этот червонец..."

Я разжал руку. Золотая монета 1912 года выпуска удобно лежала в моей пятерне и в ее реальности мог усомниться лишь слепой или идиот. Ни тем, ни другим я себя не считал. "Значит, был, -- решил я. -- И, значит, его сшибли. Или не сшибли?.." И опять тот же круг вопросов, на которые никак не находилось ответов.

-- Что это вы там разглядываете, Николай Николаевич? -- раздался вдруг над самым моим ухом любопытный голос Тамары Андреевны, дамы вполне определенной наружности и совершенно неопределенного возраста. Относительно ее возраста существовал ряд поразительнейших гипотез, но все они сводились к одному: сорок ей уже было, восьмидесяти еще нет, а где именно на этом интервале лет она в данный момент застряла, неизвестно, пожалуй, даже ФБР. Работала она старшим экономистом.

-- Ну-ка, покажите! -- потребовала она игриво, пытаясь скрыть за фамильярностью свое беспредельное любопытство.

"Сейчас, разбежалась", -- со злостью подумал я и спрятал руку с монетой в карман.

-- Ай-яй-яй! Нехорошо, Николай Николаевич, -- укоризненно покачала головой Тамара Андреевна. -- Я же видела, у вас новый юбилейный рубль с изображением Горького. Ну покажите!

В этот момент дверь отворилась, и в лабораторию ввалился запыхавшийся Завмагов, здоровенный круглый детина на исходе четвертого десятка лет, сотрудник соседнего отдела и к тому же страстный футбольный болельщик.

-- Здорово, старик, -- прохрипел он, подкатываясь ко мне. -- Не занят? Пойдем отравимся.

-- Прежде всего следовало бы поздороваться с дамой, -- обиженно поджав губы, произнесла Тамара Андреевна и гордо вскинула голову.

Изобразив на круглом лице удивление только что разбуженного человека, Завмагов сказал:

-- А, черт... Извините, сударыня, не заметил. Тут такое случилось...

-- Что, что случилось? -- встрепенулась Тамара Андреевна, не в силах более выдерживать тон обиженной добродетели. Глаза ее так и пылали от любопытства.

Я встал.

-- Пойдем, -- буркнул я, беря приятеля под локоть, -- а то, сам знаешь -- не отвертишься...

-- Угу, -- кивнул Завмагов, и мы вышли.

-- Что стряслось? -- спросил я, закуривая.

-- Как -- что? Ты что, еще ничего не знаешь? -- удивился Завмагов. -- Наши голландцам продули! Два -- ноль!

-- Тьфу! -- с досадой плюнул я. -- Сапожники! Не смогли чуть-чуть до золота дотянуть. Впрочем, этого и следовало ожидать. Удивительно, как вообще наши в финал вышли.

-- Во-во!.. А все равно обидно.

Мне пришла в голову озорная мысль: "А что, если прочесть думы этого битюга? Если они у него есть, конечно".

Выяснилось следующее. Мыслей, как я и опасался, в голове у Завмагова практически не оказалось. Обычная констатация фактов, которые Завмагов аккуратно складировал в своей поистине феноменальной памяти. Внушительные размеры черепной коробки предполагали не менее внушительный объем головного мозга, который, в свою очередь, целиком и полностью использовался его владельцем как вместилище для всего, что он видел, слышал, обонял и осязал.

Такие функции мозга, как анализ накопленной информации, принятие решений на основе этого анализа, отбор наиболее значительных фактов и предоставление им приоритетных мест в памяти напрочь отсутствовали у Завмагова. Нагромождение никому не нужной информации, обрывки каких-то сведений, слухов, историй, анекдотов в изобилии хранились в его круглой голове. И лишь одна область человеческих знаний перерабатывалась мозгом Завмагова полностью; этой привилегией пользовался футбол и все, что его окружает. Он помнил поименно всех игроков как наших команд, так и зарубежных, включая запасных, он знал, кто, с кем, в каком году и с каким счетом сыграл, он знал всех призеров всех чемпионатов на протяжении всей истории существования футбола, он, наконец, знал биографии самых выдающихся игроков. Завмагов слыл ходячим справочником по футболу, и не раз сотрудники института, такие же страстные поклонники футбола, обращались к нему за справкой или информацией, а в разрешении футбольных споров его мнение считалось истиной в последней инстанции. В разговорах о футболе Завмагов проявлял чудеса сообразительности и ума, за что и прослыл человеком эрудированным и знающим. Он не только давал верные оценки футбольным событиям, но и абсолютно точно предсказывал, кто сколько кому настучит, кому достанется золото, кому -- серебро, а кому прочие металлы. Это дало ему возможность несколько раз крупно выиграть в "Спортпрогноз", за что он получил в общей сложности довольно кругленькую сумму, которую и вложил в новенькую "восьмерку". Обо мне, как выяснилось, Завмагов не думал ни хорошо, ни плохо. Он никак обо мне не думал. Он вообще ни о ком ничего не думал. Фиксировал факт встречи с тем или иным человеком, записывал на корочку тот или иной разговор -- и все, баста, на этом мозг Завмагова заканчивал свою работу. Ни мнения о ком-либо, ни своей оценки поведения окружающих его людей этот феномен не имел.

Говорить с ним можно было только о футболе. Только о футболе, и ни о чем другом. Садясь на своего любимого конька, он раскрывал перед вами то талант великолепного рассказчика, то способности внимательного слушателя, то дар глубокого аналитика, но стоило его (умышленно или случайно) увести в сторону от футбольной тематики, как перед вами представал лупоглазый туповатый субъект, напоминающий рыбу, только что вытащенную из родной стихии и брошенную на горячий песок.

-- А все-таки были у наших моменты, -- продолжал ходячий феномен, -- были, старик, я сам видал. Протасов трижды такую возможность упустил! Эх!.. Хотя, спору нет, голландцы играли сильнее. Первоклассная команда, не нам чета. Да что уж там говорить, прошлого не вернуть. И все же могли, могли ведь!..

Весть о проигрыше расстроила меня. Нахмурив брови и тупо глядя на покрытую шапкой бычков некогда белоснежную урну, я молчал. Молчал бы я и дальше, если бы Завмагов вдруг не изменил тему разговора.

-- А ты, старик, кажется, рыбачишь по выходным? Или я тебя о кем-то спутал? -- спросил он, с нескрываемым любопытством глядя на мою переносицу.

-- Ну, рыбачу, -- нехотя ответил я.

-- А где, если не секрет?

Я забеспокоился. Если даже этот тип заинтересовался подробностями моей рыбалки, то чего же ожидать от других!

-- Секрет, -- буркнул я. -- Сам знаешь, грибники и рыбаки своих тайн не выдают. А что это ты вдруг моей рыбалкой заинтересовался?