Аркадий Стругацкий - Христо-люди

Утром заглянула мать, но смотрела она на меня враждебно и неодобрительно. Заботилась обо мне Мери. Она велела, чтобы я не вставал сегодня с постели. Нужно было лежать ничком и не поворачиваться, чтобы моя спина зажила поскорее. Я смиренно принял это указание: действительно было целесообразнее сделать так, как она велела. Так я лежал и размышлял над приготовлением к побегу, как только немного оправлюсь. Будет гораздо лучше, думал я, приобрести лошадь. И я провел большую часть утра, разрабатывая план похищения лошади и бегства в окраины.

В полдень заглянул инспектор. Он принес с собой коробку конфет. Я надеялся разузнать у него, конечно осторожно, что-нибудь о реальном характере окраин. В конце концов, он, как специалист по отклонениям, должен был знать об этом больше других. Но потом я решил, что это будет не слишком умно.

Он мне нравился и был добр, но он выполнял свои обязанности. Вопросы свои он задавал дружески. Жуя конфету, он спросил меня:

- Долго ли ты был знаком с ребенком Вендеров, кстати, как ее зовут?

Я ответил ему, потому что сейчас это уже не было смысла скрывать.

- Давно ли ты знал, что у Софи отклонение?

Я подумал, что правда не ухудшит положения.

- Довольно давно.

- И сколько же времени?

- Думаю, месяцев шесть, - сказал я.

Он поднял брови и серьезно посмотрел на меня.

- Плохо, - сказал он. - Это то, что мы называем укрывательством. Ты ведь знаешь, что это запрещено?

Я отвел глаза. Ерзая в постели, я пытался избежать его пристального взгляда, но вынужден был привыкнуть - болела спина.

- Ее отклонение было не таким, про которое говорят в церкви, - попытался объяснить я ему. - Всего лишь маленький палец на ноге.

Инспектор взял еще одну конфету и протянул мне коробку.

- … И каждая нога должна заканчиваться пятью пальцами, - процитировал он. - Ты помнишь это?

- Да, - подтвердил я с печальным видом.

- Любая часть определения так же важна, как и все остальное, и если ребенок под него не подходит, он не человек, а, следовательно, у него нет души. Он не образ бога, а имитация, ведь в имитации всегда есть какая-нибудь ошибка. Только господь производит совершенство. И хотя отклонения могут выглядеть совсем как мы, они не настоящие люди. Они совсем другие. Когда началось Наказание, было тоже много отклонений, но с ними не боролись. Только потом их поместили в специальное место, но было уже поздно.

Я немного подумал.

- Но Софи совсем не другая. У нее не было никаких отклонений, - сказал я.

- Ты лучше поймешь это, когда станешь старше, но ты знал определенно и должен был понять, что Софи - отклонение. Почему ты не рассказал о ней отцу или мне?

Я рассказал ему о моем сне, в котором отец убивает Софи. Он задумчиво следил за мной. Потом кивнул:

- Понятно. Но за богохульство не убивают, подобно проступкам.

- А что с ними делают?

Он уклонился от ответа и продолжал:

- Мы обязаны включить твое имя в доклад. Хотя твой отец уже принял меры, я не могу оставить это так. Это очень серьезное дело. Дьявол посылает нам отклонения, чтобы ослабить нас и осквернить. Иногда ему удается создать очень удачную имитацию, поэтому мы должны быть очень внимательны к ошибкам, потому что ошибка, хотя быть может маленькая, всегда есть. И о любой ошибке нужно сразу же сообщать. Ты запомнил это на будущее?

Я отвел глаза. Инспектор остается инспектором. Он важная персона, и все же я не верил, что Софи дьявол. Я не мог понять, как очень маленький палец на ноге приводит к такой огромной разнице.

- Софи мой друг, - сказал я, - мой лучший друг.

Инспектор посмотрел на меня, потом покачал головой и вздохнул.

- Верность другу большая добродетель, но есть еще большая верность… Однажды ты поймешь это. Верность чистоте расы… - Он замолчал, так как открылась дверь. Вошел мой отец.

- Их поймали, всех троих, - сказал он инспектору и с отвращением посмотрел на меня.

Инспектор быстро встал, и они вышли. Я смотрел на закрытую дверь. Беспомощность моего положения угнетала меня. Я услышал собственные рыдания, слезы побежали у меня по щекам. То был момент, когда я познал, что значит - страдать, что значит - стыдиться, что значит - отчаяться. Он во многом повлиял на мою дальнейшую жизнь.

Я пытался перестать плакать, но не мог. Боль в спине была забыта. Ужасное известие, принесенное отцом, ранило гораздо больше и больнее. Я чуть не задохнулся от отчаяния.

Дверь вновь отворилась. Я отвернулся к стене. В комнате зазвучали шаги. Чья-то рука опустилась на мое плечо. Голос инспектора произнес:

- Ты тут ни при чем, старина. Их задержал патруль совершенно случайно, в двадцати милях отсюда.

Через несколько дней я сказал дяде Акселю:

- Я хочу убежать.

Он прекратил работу и задумчиво посмотрел на свою пилу.

- Не советую, - сказал он. - Это не лучший выход. И добавил после паузы: - куда же ты собираешься бежать?

- Об этом я и хотел спросить вас, - объяснил я.

Он покачал головой.

- В любом районе у тебя первым делом потребуют документы и удостоверение личности, - сказал он. - И станет сразу же ясно, откуда ты.

- Но не в окраинах, - заметил я.

Он уставился на меня.

- Пока человек в своем уме, он не будет стремиться в окраины. Там ничего нет, там мало еды. Большинство людей окраин умирают с голоду, потому-то они и совершают свои набеги. Нет, ты все время там будешь тратить на борьбу за жизнь, и если тебе повезет, то ты уцелеешь.

- Но должны ведь быть и другие места, - сказал я.

- Только если тебе удастся попасть на какой-нибудь корабль, и даже тогда… - Он вновь покачал головой. - По собственному опыту знаю, - сказал он, - когда убегаешь в поисках лучшего места, почти никогда его не находишь. Если у тебя есть определенная цель, - тогда другое дело, но куда же ты убежишь? Уверяю тебя, в большинстве мест гораздо хуже, чем здесь. Нет, я против этого, Дэвид. Через несколько лет ты станешь мужчиной и сам сможешь заботиться о себе, тогда другое дело. Я считаю, что до этого времени тебе лучше выбросить это из головы, разве лучше будет, если тебя поймают и силой приведут сюда?

Что-то в этом было. Я уже начал понимать, что такое унижение, и не хотел снова испытать его. Но почему он говорит, что в других местах хуже, чем у нас? Похоже, что он знал о других, кроме Лабродора, местах. Я спросил его об этих землях.

- Безбожные, - ответил он, - все они безбожные.

Подобные ответы, лишенные информации, давал мой отец.

Я не ожидал услышать такой ответ от дяди Акселя и сказал ему об этом. Он нахмурился.

- Ладно, Дэвид. Ты прав. Если не будешь болтать, я кое-что расскажу тебе.