Слепой стрелок - Екатерина Витальевна Белецкая

— Сердечки, — пожал плечами Пятый. — Я могу ошибаться, но такая символика характерна всё-таки для кого-то помоложе.

— С натяжкой, но принимается, — кивнул Фэб. — Дальше.

— Мне кажется, она жила где-то неподалеку, — предположил Лин.

— Почему? — спросил Ит тут же.

— Да потому что много фигурок. Они нашли восемь штук, да? Восемь. Может быть, их было даже больше, просто некоторые не сохранились вообще ни в каком виде. Или, например, кто-то нашел их и унёс. Но всё равно, их много, — Пятый задумался. — Могу предположить, что девушка жила где-то недалеко, и ходила в пойму часто, например, гуляла с собакой. Рыжий, помнишь, там гуляли с собаками, мы с тобой видели…

Он осекся, с опаской глянул на Ита — а ну как тот начнет задавать наводящие вопросы? — но Ит молчал, ожидая продолжения.

— То есть она могла брать этих кукол с собой часто, и для чего-то их там прятала. Может быть, действительно как объекты своей веры, — Пятый вздохнул. — Ребята, мы не агенты, это не более чем предположения.

— Они, в принципе, небезосновательны, — кивнул Ит. — Но могу уточнить.

— Валяй, — согласился Фэб.

— Про то, что женщина или девушка могла жить недалеко — согласен. Фигурок действительно много. На счет собаки — тоже согласен. Собака в данном случае — это всего лишь повод оказаться в нужное время в нужном месте. Например, вечером, в наступающей темноте, там, на пойме. И зайти, якобы за убежавшей собакой, туда, где никто не увидит, чем она занята. А вот на счет веры… она их, по сути дела, хоронила, — Ит на секунду смолк, нахмурился. — Она делала один и тот же символ, и закапывала его в землю. Раз за разом. В нужное нам время, замечу. То есть это ориентировочно наш клиент, и поиск мы ограничим, пожалуй, районом от… ммм… улицы Трофимова, до метро Автозаводская.

— Почему? — не понял Лин.

— А если дальше, то идти неудобно, — пожал плечами Ит. — Фэб, что скажешь?

— Скажу, что в ближайшие дни некоторым предстоит основательно побегать по окрестностям, — хмыкнул Фэб. — Параллельно с нашей работой с «гранями». Думаю, через «грани» мы установим кандидатов на роль этой девушки или женщины довольно быстро, да и временные рамки у нас теперь гораздо более четкие. Датировка фигурок… Бертик, что там с датировкой?

— На протяжении трех лет их там закапывали, — сообщила Берта. — Это местные установили точно.

— Отлично. Круги сужаются, — кивнул Фэб.

— А почему нитки не сгнили в земле? — спросила Эри. — Они же за столько лет должны были в труху превратиться, наверное.

— Это полиамид, — пояснила Берта. — Мне тоже стало интересно, и я посмотрела, что же это за нитки такие. Они почти не выцвели, не сгнили, но полопались. В общем, так и должно было быть, ведь для них страшнее всего перепады температуры, всё остальное они переносят весьма неплохо.

— Ага, ясно, — покивала Эри.

— У тебя есть какие-то мысли на этот счет? — спросил Пятый.

— Есть, — Эри отвела взгляд. — Это была очень грустная девушка. У которой, скорее всего, не было друзей.

— Почему ты так решила? — удивилась Берта.

— Ну, хотя бы потому что у неё было время приходить на пойму, и закапывать там этих кукол. Если идешь гулять в компании, ты вряд ли сделаешь такое, — заметила Эри. — А ещё на этих нитках очень интересные узлы. И вот этот шовчик тоже странный.

Ит замер. Скрипач тоже. Они переглянулись, потом приблизили изображение.

— Дебилы, — произнес Кир, который до этого молча сидел в углу. — Три дебила. Нет, четыре. Себя не посчитал. Ну позор, ё-моё… какой позор…

— Вы про что? — не понял Рэд.

— Да про это! — Фэб ткнул пальцем в визуал. — Узнаешь?

— Упс, — только и сказал Рэд.

Потому что на изображении, висящем перед ними, можно было прекрасным образом различить шов.

Классический, отлично им всем знакомый шов Шмидена.

— Это она им так эти сердечки внутрь зашивала? — спросил Саб.

— Видимо, да, — ответил Фэб. — Хорошо. Молодец, Эри. Спасибо за подсказку.

5 Первая тень

— Да, в теории ты мог бы оказаться прав, она могла и не быть медиком, а этому узлу и шву её кто-то научил, — кивнул Фэб в ответ на вопрос Рэда. — Но присмотрись, пожалуйста, получше, и ты поймешь: нет, она именно что была медиком, она долго тренировалась накладывать такие швы, и здесь эти швы выглядят как символ, а не просто как способ спрятать что-то внутрь фигурки.

— Сложновато прятать, с учетом того, что нитки достаточно плотно намотаны, — заметил Рэд. — Но вообще, да, наверное. Хотя это всё выглядит в достаточной степени странно. Похоже на безумие.

Берта, которая до этого молча сидела в углу их номера, и что-то читала с визуала, смахнула его рукой, и подняла голову.

— Это и есть безумие, — сказала она твердо. — Фэб, помнишь, давным-давно мы на участке, в Борках, нашли пчелу? Которая пыталась строить соты, а потом умерла? Мы потом узнали, что это была так называемая трутовка, неоплодотворенная матка. То есть бедная пчела хотела выполнить своё предназначение, но что-то пошло не так, и все её усилия оказались тщетны. Её было очень жаль. Она так старалась, — Берта отвела взгляд. — А теперь давайте на секунду представим, что на месте этой трутовки оказывается человеческое существо. Которое ощущает своё предназначение, а выполнить его не может.

— Помню, — согласно кивнул Фэб. — Да, отчасти это всё напоминает… мысль верная. Что там по «граням»?

— По «граням», вернее, по списку «граней», в этом районе в этот период было несколько сотен девушек, которые либо имели отношение к медицине, либо учились, либо получили соответствующее образование. Разумеется, проверять будем всех, потому что это может оказаться любая из них.

— Всех? Бессмысленно. Давай посмотрим цифровой след, — предложил Фэб. Рэд согласно кивнул. — В то время здесь существовала вполне активная сеть, и многое фиксировалось. Да и сами они, скорее всего, в этой сети присутствовали. Что-то да осталось.

— Что-то, вероятно, осталось, но точно не сведения про кукол, — заметил Рэд. — Про такое никто писать бы не стал. И фотографии делать тоже. Это было нечто тайное, это скрывалось.

— А вот для этого у нас есть два агента, которые успешно притворяются врачами, и два бывших Сэфес, которые в агентов поиграют с большой охотой, — хмыкнул Фэб. — Им будет в радость поработать в поле, честное слово.

— Да знаю я, — Берта кивнула. — На самом деле есть ещё один момент, который меня насторожил.

— Срок, — тут же понял Фэб. — Три года там, в пойме, кто-то закапывал этих кукол. Только три года. И была какая-то причина, по которой этот некто перестал делать то, что делал.

— Может быть, она отсюда уехала, — предположил Рэд.

— Может, — легко согласилась Берта. — Это мы тоже будем смотреть.

* * *

— Они сами себе не верят, — Ит вздохнул, бросил короткий взгляд в окно — машина шла через мост, широкий, пустой, и там, под мостом, можно было в этот момент разглядеть реку. Очень чистую, и очень пустую реку. — Уехала? Как же. Нет, может быть, и уехала, но я не думаю, что причина того, что куклы перестали появляться в пойме, в отъезде той, которая их туда относила.

— Согласен, — отозвался Скрипач. — Да и Берта тоже всё поняла правильно, не просто так она вспомнила ту пчелу.

— Думаю, вы оба правы, — покивал Пятый. — По какой-то причине этой женщины не стало. Так… с наблюдателями обычно именно так и происходило. Мы не любим говорить об этом, но Лена, медсестра, которая, как мы поняли многим позже, была именно наблюдателем, умерла в пятьдесят восемь. Мы оказались для неё непосильной ношей, к сожалению.

— А что именно с ней случилось? — Скрипач повернулся к нему. — Мы не смотрели считки, не спрашивали вас. Нет, есть один момент, где вскользь упоминается могила, но мы по сей день ничего о ней не знаем.

— С ней случились мы, — грустно ответил Лин. — Мы оба с ней случились. И Пятый, с параличом на семь месяцев, с ней случился. После того, как та история закончилась, она… ну, словом, она пыталась выбраться, попробовала выучиться на зубного техника, но хватило её ненадолго. Через пять лет она уехала в монастырь, потом, ещё через несколько лет, приняла постриг, стала зваться сестрой Елизаветой, и…