Александр Казанцев - Том 2. Сильнее времени

– Ах нет! – отрезала Ева. – Я говорю, что актер должен пользоваться воображением зритёлей, а не их знанием языка жестов.

– Если так, то воображение больше всего участвует при чтении книг. Там нет ни героев, ни декораций. Волшебная сила написанного слова воспроизводит все это в сознании. Однако это не театр.

Театр был для Виленоль всем. Провал ее первого спектакля, в котором она приняла участие благодаря «эффекту присутствия», сразил ее.

Примчавшаяся к ней Вилена застала ее в самом тяжелом состоянии.

– Не удивляйтесь, ежели всю вину приму на себя, – сказал Вилене академик Руденко, кивнув на Виленоль. – Должно быть, не учтена в нашем эксперименте психологическая сторона. Однако без вас, родная! Виленоль, – он обращался уже к больной, – мы ничего не сможем добиться. Нужна воля и стойкость. Нужна любовь к жизни, а вы?.. Что вы пытались с собой сделать?

– Что? Что такое? – заволновалась Вилена.

Руденко взял длинную пластиковую трубку в том месте, где она соединялась. Руками показал, как обе части трубки расходятся, а глаза скосил на лежавшую в постели Виленоль. Лицо ее было измучено. Глубокая скорбь роднила ее со вчерашней Анной.

Вилена встала на колени около постели названной сестренки и взяла в свои руки ее пальцы. На них еще остались со вчерашнего дня неснятые кольца Карениной. Вилена стала целовать эти пальцы.

– Я не хочу так жить, – сказала Виленоль, на миг открыв глаза. – Это не жизнь, а ложь перед природой.

Академик Руденко тяжело вздохнул.

Вилена плакала вместе с Виленоль.

…Молодой Петя тен-Кате выбежал из театра сразу после того, как Анна Каренина исчезла со сцены. Он не мог больше там находиться, чувствуя в чем-то свою вину. Надо было помочь Виленоль – скорей-скорей!..

В вагоне подземной дороги Петя нервничал, не находил себе места: он спешил к лесному домику Ратовых, зная, что Вилена в театре, а Арсений дома с детьми.

И он нашел Арсения на веранде. Ратов только что накормил малюток материнским молоком Вилены и уложил их спать.

Арсений лежал в шезлонге, вытянув ноги, и смотрел на всходившую луну.

Луна была огромная, красноватая, и даже простым глазом на ней можно было различить причудливые пятна. Ратов щурился, проверяя, как теперь видят его уже не близорукие, как прежде, глаза, старался рассмотреть какой-нибудь кратер. Когда появился взволнованный Петя тен-Кате, Ратов встал, усадил гостя, понимая, что нёспроста тот появился здесь.

– Твоя Ана – прелесть, – сказал он. – Блаженно спит. Хочешь посмотреть?

– Нет, – замотал головой Петя. – У меня совсем другой разговор.

– О ледяных материках? – спросил Арсений.

– Нет. О Великом рейсе. Скажи, Арсений, как велика твоя роль в нем?

– Вроде одной из колонн фасада. Убери – рухнет крыша.

– Я буду этого добиваться.

– Ты что? В своем уме?

– Слушай, Арсений. Каждый должен понимать свой долг перед человечеством.

– Допустим.

– Великий рейс еще должен состояться. Но первый звездный рейс уже позади.

– Принимал в нем участие.

– А в чем его смысл? В риске, которому вы себя подвергали?

– Не понимаю, куда гнешь.

– С Этаны привезли идею замораживания океанов, создания новых материков.

– Я с тобой спорить не стану, как это отзовется на климате Земли. На то у нас есть Всемирный комитет новой суши.

– Зато я с тобой стану спорить. Какое ты имеешь право посвятить себя массовому звездному перелету, когда не помог реализовать результатов своего первого рейса?

– То есть как это реализовать?

– Какое достижение цивилизации Релы передал ты людям?

– Пока еще никакое. А что?

– А то, что эмы умели выращивать живые ткани. Это по твоим отчетам.

– Умели. Это верно. Мы пытаемся воссоздать их способ. Организована специальная лаборатория при Институте жизни. Ею руководит Толя Кузнецов, сам побывавший у эмов.

– Побывавший? А кто жил среди них? Кузнецов?

– Жил среди них я.

– И изучал?

– Разумеется.

– Так как же ты можешь стоять в стороне?

– Чего ты добиваешься?

– Твоего перехода в лабораторию Кузнецова, помощи ему.

– Постой, постой? Ты что? За старое? Не мытьем, так катаньем, а попытаться сорвать Великий рейс? Чтобы ледяные материки свои замораживать? – рассердился Арсений Ратов.

– Подожди, – волнуясь, сказал Петя. – Не подозревай меня. Я тебе все расскажу.

И они пошли по дорожке к полю.

Луна поднялась уже высоко и стала походить на серебряный циферблат без стрелок, но с темными пятнами…

Часть третья

Силы великие

В мире много сил великих, но сильнее человека нет в природе никого.

Глава первая. Глаза эмов

Арсений Ратов, задумчиво свесив голову, грузно шагал в тени столетних лип звездного городка и вдыхал их медвяный запах. Он был озабочен предстоящим разговором с отцом.

Как все изменилось! Маленькие саженцы около спортивных площадок и тренажных павильонов, где он тренировался как космонавт, стали гигантами. Новые здания, странно круглые, сужающиеся кверху, охваченные спиральной дорожкой, по которой можно дойти до самых верхних этажей, выделялись среди старинных домиков – современников первых шагов в космос.

Под руководством отца, вместе с Иваном Семеновичем Виевым и Петром Ивановичем Тучей, Арсений работал над воплощением замысла, превосходящего все, что он мог вообразить себе и до полета к мудрым эмам, да и теперь, над проектом Великого звездного рейса на Гею.

Он знал, что отец, руководитель Великого звездного рейса, гордится сыном, ценит все, что тот внес в разрабатываемый проект.

Проект этот помимо технической имел еще и другие стороны: социальную, краеведческую, демографическую.

Наступило ответственное время испытания аппаратов и машин, изготовленных во многих странах Объединенного мира, близилось время, когда Высший ученый совет мира примет окончательное решение о пути, по которому пойдет человечество.

Песок поскрипывал под нарочито замедленными шагами Арсения.

Он вошел в кабинет к отцу спокойный, но напряженный, собранный.

Роман Васильевич радостно поднялся из-за заваленного чертежами стола:

– Привет, сынок! Как Вилена? Как малыши?

– Ан и Ана здоровы. Девочка порой капризничает. Требует маму. Ан смотрит на нее неодобрительно.