Тёмные Воды. Зимний апокалипсис - Алексей Тимофеевич Черкасов

подобный: мы остались без транспорта, а весь металл, который мы обнаружили в Полянах, после космических морозов стал хрупким и от лёгкого удара раскалывался.

Я пробовал поездить по окрестностям на мотоцикле, но столкнулся со сложностями. Во-первых, сам мотоцикл плохо перенёс зиму, часто ломался, и мне приходилось постоянно там что-нибудь при отсутствии запчастей шаманить. Во-вторых, за прошедшие годы топливо пришло в негодность, и во время поездок случалось, что не мотоцикл вёз меня, а я мотоцикл. По той же причине мы практически не пользовались больше нашими генераторами — заводились они с трудом и постоянно глохли. Поэтому мы постепенно лишались технических средств и даже знания, которые мы имели, не могли нам помочь обрести их назад.

А ещё оказалось, что Поляны окружены сплошной стеной небытия, граница которого находилась километрах в двадцати пяти-тридцати. На меня оно больше не действовало устрашающе, но я видел, что кольцо медленно смыкается вокруг Полян и с беспокойством ждал, когда оно подойдёт к нам вплотную. Впрочем, лет десять по моим прикидкам у нас ещё было. Кроме того, Томка говорила, что Поляны защищены нуминозной энергией родника, и это успокаивало. Но как люди отреагируют на небытие за околицей? Мы даже пополнять свои запасы в окрестностях больше не могли — прежде всего, потому что ни у кого, кроме меня и, возможно, Сюзанны, не было иммунитета к ужасу, который наводила демоническая сила, поражая волю.

Однажды я сидел с удочкой на берегу и складывал рыбу в ведро рядом. Рыба у нас клевала как бешеная — её в реке было как в ухе, а рыбаков в радиусе нескольких сотен километров, похоже, не было вовсе. Поэтому, чтобы наловить рыбы на нашу компанию, времени уходило меньше часа.

Ко мне тихо подошёл Стас. Я, не вставая, переставил ведро с рыбой на противоположную от себя сторону, и он присел на освободившееся место.

— Генка, — сказал он, — как ты понимаешь нашу конечную цель?

— Жить, — ответил я. — Какая тут ещё другая цель?

— У меня такое впечатление, что кто-то или что-то навязывает нам особый путь, по которому мы должны идти.

Я посмотрел на него.

— Почему ты так решил?

— А что бы я ни делал, происходит всегда не по-моему. Вот смотри: ветряки… Мы их сделали больше двух десятков. Их хватило бы, чтобы три таких поселения, как наше, снабжать электроэнергией. А что в итоге?

— Ну, Стас… в итоге природа распорядилась иначе.

Проблема была в том, что как только мы стали устанавливать ветряные электростанции, удивительным образом ветры в нашей местности стали явлением редким и очень слабым. Кроме того, ветряки постоянно подкапывались какими-то животными, обгрызались и очень быстро выходили из строя. К настоящему времени у нас было всего две рабочих электростанции, которых едва-едва хватало, чтобы изредка по вечерам включать ненадолго свет в наших домах.

— Тут, Генка, не просто природа, — возразил Стас. — Тут какая-то диверсия. Ну не могу я поверить в такие совпадения. Заборы они не трогают, а стоит ветряк воткнуть в землю, эти чёртовы «кроты» тут как тут. Сегодня упали последние два. И лопасти уже обгрызены!

«Кротами» мы обобщённо называли таинственных роющих существ, которые валили наши ветряки.

— Что предлагаешь? — спросил я.

— Ничего, — сказал Стас. — Руки опускаются. И ты смотри — мы постепенно теряем всё, что имели. Такое впечатление, что нам некто дал пережить морозы, а потом стал целенаправленно уничтожать всё, что человечество создало за несколько тысячелетий.

Я молчал. Стас был прав, но обсуждать это я не мог.

— Скажи что-нибудь… — потребовал Стас.

— Ну что сказать, Стас. Наверное, так и есть — нас хотят оставить без всех этих технических штучек.

— Кто хочет? — тут же вцепился в меня Стас.

Я снял с крючка очередную рыбину, поднялся и начал сматывать удочку. Мне нечего было ему ответить. Я хорошо изучил миф об Актеоне, и мне не хотелось превращаться в оленя. Даже фигурально.

Но Стас не отставал:

— Генка, я давно вижу, что ты что-то скрываешь. Вот это, например, зачем? — он указал рукой на ту сторону реки, где находился наш с Сюзанной «храм». Разве ей не лучше было лежать в тёплом доме, где Полина с Катей за ней наблюдали? И почему Сюзанна туда ушла? Ты же разумный человек, атеист — к чему это шаманство?!

Я собрал удочку, взял ведро с рыбой в правую руку и, не оглядываясь, пошёл по направлению к дому. Стас догнал меня и схватил за руку.

— Ген, — тихо сказал он, глядя мне в глаза. — Говори, что знаешь.

— Кстати, об атеизме, Стас… Зойка-то появляется ещё?

— Нет, — ответил он. — Давно уже. Вот сразу как Иришка с Максом родились, так всё и закончилось.

Деткам шёл третий год. Иришка была удивительно похожа на Аську. И всё бы ничего — отец-то у обоих Стас. Но вот черты у них обеих были Зойкины, а не Стасовы. А учитывая, что мамой Иришки была Алёна, а не Зойка… Ещё интереснее было то, что на Зойку был похож и Максим тоже.

— Я ничего не знаю, Стас, — ответил я. — Во всяком случае, ничего такого, что мог бы рассказать.

— Да я сам всё понял! — вдруг крикнул Стас. — Я знаю, что ты разговаривал с Томкой перед тем, как она… и девочки, Полина с Катей — они кое-что слышали из вашего разговора.

Я освободил руку и пошёл дальше.

— Гена! — крикнул мне вслед Стас. — Все давно заметили, что ты обособился и живёшь какой-то своей отдельной от всех нас жизнью. Ты и Сюзанна, вы сами по себе. Да скажи ты хотя бы, что нас дальше ждёт?! Ты ведь всё знаешь!

— Да тут нет секрета, Стас, — сказал я, снова остановившись. — Мы же все вместе сделали это, — я обвёл руками наш хутор. — Мы выкопали подземные ходы, разобрали вокруг дома́, свои дома накрыли. И ты прекрасно знаешь, для чего. Для защиты от огня, который сюда придёт меньше, чем через год. Что ещё я могу тебе сообщить?

— Ты знаешь, почему это всё, — сказал Стас. — Ты знаешь, кто этим всем управляет.

— Скорее, догадываюсь, — кивнул я. — Но толку-то? Изменить я всё равно ничего не могу. А вот оленем стать могу, чтобы вы меня