Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 2

— Крошка — очень трудная личность, — продолжал профессор. — Ну, вот и аэропорт. Когда отправишься в институт, не забудь заехать к нам. И приезжай, пожалуйста, на День Благодарения; на Рождество ты ведь, безусловно, поедешь домой?

— Спасибо, сэр, обязательно.

— Вот и хорошо.

— Кстати, насчет Крошки. Если она будет чересчур буянить, то не забывайте про маяк. Мэмми с ней справится.

— Что ж, полезная идея.

— Крошке еще ни разу не удавалось провести Мэмми, хотя она и пробовала. Да, я совсем забыл. Кому можно об этом рассказывать? Не о Крошке, разумеется, а обо всей этой истории?

— А разве не понятно?

— Сэр?

— Рассказывай кому угодно. У тебя сразу пропадет желание делать это, потому что почти никто тебе не поверит.

Домой я летел реактивным самолетом — быстрая все-таки машина! Обнаружив, что вся моя наличность состоит из доллара и шестидесяти семи центов, профессор Рейсфелд настоял на том, чтобы я взял у него десять долларов, так что, когда мы прилетели, я подстригся на автобусной остановке и смог купить два билета до Сентервилля, чтобы не сдавать «Оскара» в багажник, где его могли повредить. Стипендия в Массачусетском технологическом институте больше всего порадовала меня тем, что «Оскара» не придется продавать, хотя теперь я и так не продал бы его ни за какие деньги.

Из-за «Оскара» водитель остановил автобус прямо у нашего дома — уж больно неудобно было тащить его от станции. Я пошел в сарай, повесил «Оскара» на его стойку, сказал, что зайду позже, и вошел в дом с заднего крыльца. Мамы не было видно, папа сидел у себя в кабинете. Он поднял глаза от книги.

— Привет, Кип.

— Привет, пап.

— Как путешествовал?

— Видишь ли, я не попал на озеро.

— Я знаю. Звонил профессор Рейсфелд, он все мне рассказал.

— А… а… В целом, путешествовал очень неплохо.

Я заметил, что он держит на коленях том энциклопедии «Британника», раскрытый на статье «Магелланово облако». Папа поймал мой взгляд.

— Никогда не доводилось их видеть, — сказал он с сожалением. — Была однажды возможность, да все времени найти не мог, если не считать одной облачной ночи.

— Когда это, пап?

— Еще до твоего рождения, в Южной Америке.

— А я не знал, что ты там бывал.

— Приходилось. По заданию правительства. Но об этом не принято рассказывать. Красивые они?

— Да не очень-то. — Я снял с полки другой том энциклопедии и нашел туманность Андромеды. — Вот где по-настоящему красиво.

— Да, прекрасно, должно быть, — вздохнул отец.

— Невероятная красота. Я тебе все расскажу подробно, у меня и магнитофонная пленка есть.

— Не к спеху. Ты ведь устал. Триста тридцать три тысячи световых лет — расстояние приличное.

— Нет, что ты, ровно в два раза меньше.

— Я имею в виду оба конца.

— Но мы вернулись обратно не тем же путем.

— То есть как?

— Не знаю даже, как объяснить, но когда эти корабли совершают прыжок, любой прыжок, путь обратно и есть долгий путь вокруг. Корабль летит прямо вперед, пока снова не оказывается в исходной точке. Ну, не совсем «прямо вперед», потому что пространство изогнуто, но настолько прямо, насколько возможно.

— Гигантский космический круг?

— Ну да. Круговой путь по прямой линии.

— Ну да. — Он задумался. — Кип, а какое расстояние охватывает этот круг Вселенной?

— Я спрашивал, папа, но не понял ответа. Мэмми сказала мне тогда: «Какое может быть "расстояние" там, где нет ничего?» Это вопрос не столько расстояния, сколько состояния. Мы не летели, мы просто перемещались.

— Да, неразумно выражать математические вопросы словами, следовало бы мне это знать, — упрекнул себя отец.

Я уже хотел посоветовать ему обратиться к доктору Бруку, как вошла мама.

— Здравствуйте, мои дорогие!

На секунду мне показалось, что я слышу Мэмми. Мама поцеловала отца, потом меня.

— Хорошо, что ты уже дома, милый.

— М-да… — Я обернулся к отцу.

— Она все знает.

— Да, — сказала мама тепло. — Я не боюсь, когда мой взрослый мальчик отправляется в путь куда бы то ни было, лишь бы он благополучно возвращался домой. Я ведь знаю, что ты всегда дойдешь туда, куда захочешь, — она потрепала меня по щеке. — И я всегда буду гордиться тобой.

Следующим утром, во вторник, я пришел на работу очень рано. Как и предполагал, моя стойка находилась в ужасном состоянии. Надев свой белый фартук, я быстро принялся наводить порядок. Мистер Чартон говорил по телефону. Повесив трубку, он подошел ко мне.

— Хорошая была поездка, Кип?

— Очень, мистер Чартон.

— Кип, я хотел спросить тебя кое о чем. Ты все еще хочешь лететь на Луну?

Я чуть не подпрыгнул. Да нет, не может он ничего знать. И поскольку Луны я так толком и не увидел, мне, конечно же, хотелось побывать там еще раз, но только уже не в такой спешке.

— Да, сэр. Но прежде всего — колледж.

— Я именно об этом и говорю. Видишь ли… Детей у меня ведь нет. Так что, если нужны деньги, скажи мне.

Он намекал раньше на фармацевтическую школу, но ни о чем подобном и речи не было. А только вчера вечером папа сознался, что еще в тот день, когда я родился, оформил мне страховку на учебу, но никогда ничего мне не говорил, чтобы посмотреть, чего я сумею добиться своими силами.

— О, мистер Чартон, большое спасибо! Это очень любезно с вашей стороны!

— Я всецело одобряю твое стремление учиться.

— В общем-то, у меня уже все улажено, сэр, но когда-нибудь мне может понадобиться занять денег.

— А можешь и не занимать. Дай мне знать. — Он отошел в сторону, заметно расстроенный.

Я работал, и мне было хорошо и тепло. Иногда я трогал рукой «счастливую штучку», лежащую в кармане. Вчера я дал ее маме и отцу, попросив приложить ее ко лбу. Мама заплакала, а отец сказал торжественно: «Я начинаю понимать, Кип», Я решил как-нибудь при случае дать ее мистеру Чартону, но нужно придумать, как это сделать. Стойку я надраил до блеска, потом проверил кондиционер. Сегодня он работал нормально.

После полудня заявился Туз Квиггл и плюхнулся на табуретку.

— Здорово, космический пират! Что слышно от Галактических баронов? Ик-ик-ик!

Интересно, что бы он сказал, ответь я ему все по правде? Я крепко сжал в руке «счастливую штучку».

— Что закажешь, Туз?

— Как всегда, да поживее!

— Солодовый коктейль с шоколадом?

— Ты что, забыл? Встряхнись, юнец! Проснись наконец и возвращайся в реальный мир!

— Конечно, Туз, конечно.

Что толку заводиться с Тузом, если его видение мира не глубже поросячьей лужи?