Сергей Андреев - Особый контроль (сборник)

— Управляющий до чего злой — у-у-у.

“А то как же, — подумал Виктор, — еще и Воднюк нагадил…” С этими приятными мыслями он крутнулся в тамбурочке между двойными дверями и вошел в кабинет.

Там сидели: сам управляющий, Маркин и начальник отдела кадров Аксенов.

— Читай, — сказал, не здороваясь, управляющий и указал на лист бумаги, лежащий перед ним.

Виктор придвинул листок и прочел приказ об отстранении от должности главного инженера СУ-5 Кочергина В.М. за систематическое грубое нарушение строительных норм и правил, безответственность, нарушение плановых сроков и злоупотребление служебным положением.

Приказ как приказ, с номером и датой, визой Маркина, визой Аксенова и подписью управляющего. Даже с печатью.

Прикинув, что картина пока не полная, Виктор достал ручку и пристроил в уголке, под росписью Маркина и аксеновской закорючкой, еще и свою подпись.

Наливаясь густой краской, управляющий молчал. Видимо, не мог решить, с каких слов начать выплескивать все, что накипело. А Маркин на мгновение поднял и опустил брови, и в его глазах промелькнул огонек одобрения.

— Так, — сказал наконец-то управляющий и выложил на стол свои громадные, в медно-красной поросли лапищи, — умел нашкодить, умеешь и ответить. Это хорошо. Через полгода приходи — прорабом возьму.

— Можно идти? — спросил Виктор и поднялся.

— Иди. Сдашь всю документацию по зоне отдыха Воднюку.

— Хорошо, — сказал Виктор и чуть скованнее, чем обычно, подошел к двери. Повернув ручку, он раздельно сообщил:

— Только передавать нечего. Нет документации. Ни одного листа чертежей.

И вышел. Раз, два, три, четыре, пять…

Медленно, считая шаги, но не оглядываясь, Виктор шел по коридору. И загадывал: на четном шаге окликнут — помиримся, на нечетном — подеремся.

Секретарша окликнула посредине между девятнадцатым и двадцатым шагом. Если по “Виктору”, то нечетный, если по “Михайловичу”, то четный. Так и не решив окончательно, что будет, Кочергин вернулся в кабинет управляющего.

— Это как же понимать? — ровным зловещим голосом спросил управляющий. — Где чертежи?

— Я их пропил, продал, съел, передал иностранной державе, а на вырученные деньги купил гарнитур — так, по-воднюковски? — быстро выговорил Виктор.

— Анархист, — сказал Маркин, — ну какой из тебя главный инженер? Срамота. Детский сад. А может, ты того, ку-ку?

— А ведь это уголовное дело, Кочергин, — отозвался дотоле молчавший Аксенов, — материальные ценности…

— Чего ты добиваешься? — спросил управляющий.

— Я уже говорил, — вяло сказал Виктор и, несмотря на то, что все стояли, сел. — Отсрочить работы, пока не закончат перезахоронения; и написать письмо в исполком — пересмотреть проект и наказать…

— Кишка оказалась тонка. И признать боишься. Невинность соблюсти ему надо, — постепенно накаляясь, заговорил управляющий. — Только объясни, почему ты вчера, сукин сын, на этом самом месте клялся-божился, что все сделаешь в срок? Предупредили же меня, козла старого, — управляющий грохнул кулаком об стол, — чтобы не связывался с тобой…

“Узнаю коней ретивых по каким-то их статьям”… — выплыли в сознании Виктора строки.

— Чего ты хочешь выторговать? — спросил опять ровным голосом управляющий. — Чтобы с тебя Воднюка стащили? Или еще что? Но учти: с нами так не разговаривают.

“— Еще бы, — подумал Виктор, — даже если я сейчас отдам чертежи, а сам на колени стану, мне уже все равно в этом тресте места не будет… Разве что отпустят “по собственному желанию”.

Но вслух сказал только:

— Я уже объяснил Ивану Егоровичу, что ничем не торгую и ничего не выторговываю.

— Ты прав, Егорыч, он и в самом деле блажной. Ну, цирк Такого у меня в тресте еще не было. Слушай сюда…

Управляющий сел верхом на стул и заговорщически наклонился к Виктору:

— Поскольку я тебе уже не начальник, а ты птица вольная, то скажу по секрету: прорвемся мы без твоих синек. Я уже Мельникову позвонил — к завтрему свежих нашлепают.

— С чего? Белки я тоже украл.

— Значит — сядешь, — констатировал Маркин, с сожалением качая головой, — ты что, законов не знаешь?

Знать-то Виктор знал, и были в общем-то у него основания” предполагать, что “сядет” он условно, и все-таки представились ему унылые процедуры дознаний, допросов, суда и фигура торжествующего Воднюка в особенно коротких штанах.

— Где ты их держишь? — спросил управляющий, по-своему истолковывая перемены в лице Кочергина.

— В сейфе, — бросил Виктор, вовсе не имея в виду собственный, кабинетный, со всяким хламом, который не хотелось оставлять на глазах уборщиц и секретарши. Но управляющий понял именно так. Пощелкав тумблерами, он рявкнул в селектор:

— Воднюк? Выгреби из сейфа Кочергина все чертежи и ко мне.

— Все? — спросил невидимый Воднюк.

— Живо! — бросил управляющий и выключил селектор.

— Ключ у меня, — напомнил Виктор.

— И у него тоже, — тихо сказал Аксенов.

— Вот как? — сказал Виктор и быстро прошелся по кабинету, с отвращением представляя, сколько раз Воднюк в его отсутствие запускал в сейф лапы, — ну, приехали. Нет там чертежей. А засим — прощайте.

— Сядь! — крикнул пунцовый управляющий так, как Виктор в жизни еще от него не слышал. — Сейчас ты уйдешь, чистенький-блистенький, а мы будем тут друг на друга гавкать только за то, что расплеваться с исполкомом за пять минут можно, а мириться придется так, что трест кровью харкать будет? Да пойми ты, дурья башка, если мы с работы полетим, на наше место что, херувимов посадят?

— Ладно, — сказал Виктор, — давайте без дураков. Вам нужны хорошие отношения с горисполкомом? Так вы делаете все правильно. Нашли козла отпущения, всыпали ему хорошенько, еще под суд отдайте, и все это подайте исполкому: мол, не трест виноват, а один выродок нашелся. А я уж как-нибудь устроюсь. И жаловаться, что вы меня уволили без согласования с профкомом, не пойду.

В наступившей паузе резко затрещал селектор. Растерянным голосом Воднюк пожаловался, что чертежей ни в сейфе, ни в столе не оказалось.

Управляющий облегченно выругался и сбросил тумблер. Кочергин встал, решив, что разговор окончен.

— Остаться хочешь? — неожиданно спросил, не поднимая глаз, управляющий.

Виктор сказал медленно и негромко:

— Нет.

И продолжил мысленно:

“Так будет лучше для нас всех. Есть вещи, которых не забывают. И для меня это необходимо”.

Несколько секунд все молчали. Потом управляющий подал Виктору чистый листок бумаги и сказал: