Сергей Чекмаев - Очевидец (сборник)

Ознакомительный фрагмент

Савва недоверчиво покачал головой, пробежал глазами выписку, чертыхнулся, протянул документ Даниилу.

– Твою мать! Как это мы проворонили?!

– Елагин договорился с врачами, чтобы вынесли, не привлекая лишнего внимания. Даже его защитники из СМИ пока еще ничего не знают. Слишком уж страшная смерть парню досталась. Елагин-то, не будь дураком, окна замуровал, розетки выкрутил, всё, чем можно вены резать, попрятал, но Антону Ракитину, видно, наш мир осточертел до печенок. Он четко сработал: наполнил ванну, а потом сел на бортик и принялся лить в себя водку, пока не свалился головой в воду и не захлебнулся.

– Что?!!

Даниил поник, опустил голову. Взгляд инока потух, а сам он как будто похудел и съежился.

– Господи, упокой его душу грешную! Зачем он?..

– Не знаю, Дань. По муровской статистике он не проходил, попыток суицида раньше не было, похоже, Елагин успел его раньше перехватить. Но остановить у себя в Приюте так и не смог. А самое главное, что Антон столь жуткий способ не сам придумал – у них на сайте раздел есть, называется «способы смерти», там отрывок из какой-то психологической книжки цитируется. В общем, один в один.

– А Елагин – что, за сайтом не следит?

– У него там специально нанятый человек резвится. Посещаемость повышает, слоганы сочиняет, чтоб народ привлекать, пишет от имени приютников позитивные сообщения: приходите, мол, к нам, Учитель вам поможет. В итоге число зарегистрированных подписчиков за две тысячи перевалило.

Зазвонил телефон. Чернышов снял трубку, коротко переговорил с кем-то, явно из муровских. Савва мрачнел всё больше, теребил бороду.

– Ты нам опять что-то не договариваешь, Артем.

Старший контроллер спокойно выдержал взгляд Корнякова.

– Есть одна теория. ОБЭП немножко покопал финансовые дела Елагина. Как оказалось, «Реабилитационный кружок» не слишком богатая, но вполне солидная контора. И что самое главное – популярная. Доблестная пресса сделала нашему психологу имя, он теперь борец за жизнь и права детей номер один, и ему изредка капают грантики от всяких благотворительных фондов. И как мне кажется, либо сам Елагин, либо кто-то за его спиной решил на этом деле заработать. Так что новые смерти в Приюте ему не выгодны…

– Командир! Нельзя же так спокойно об этом говорить! – воскликнул Даниил. – Они не просто умирают. Они грешат против Бога, одно намерение наложить на себя руки страшно, а деяние – вдвое страшнее.

Чернышов нахмурился.

– Не нам их судить, Даня. Мы не знаем, что пережили Ракитин, Линчуковская и Пустин, а если и узнаем, то лишь по документам, и никогда не сможем понять их по-настоящему, пока сами не испытаем того же. А спокойно я говорю, потому что не пришло еще время горевать. Придет срок – всех оплачем. И чем быстрее мы накопаем материал на этот поганый Приют, тем больше вероятность, что список погибших не увеличится.

– Прости, Артем.

– Ничего, я всё понимаю. Вернемся лучше к Елагину. Готовый имидж у него есть, и портить светлый образ ему совсем не интересно. Потому врачи несчастного Антона втихую и вынесли, не за спасибо, само собой. Но если так пойдет и дальше, то пациентов у Елагина будет становиться всё меньше, да и не нужны они теперь. Думаю, в ближайшее время он вынужденно или наоборот, следуя давным-давно продуманному плану, перенесет свою основную деятельность в Сеть, раздавая советы и консультируя несчастных на сайте. Количество посетителей растет, и чем больше их будет, тем больше денег можно стрясти с благотворителей. Вот, мол, вчера я две тыщи человек спасал, а сегодня уже две с половиной. Скоро и десять спасу, дайте срок. Ни один телефон Доверия со мной не сравнится.

– Как-то мудрено звучит, – заметил Савва. – Чересчур сложная схема. Да он на той же наркоте в десять раз больше сделает. И намного быстрее.

– Я же сказал – теория. Может, Елагин не денег хочет, а славы. Отыграться, так сказать, за отчисление из семинарии. Или надеется на всеобщее признание своих психологических талантов. Из ОБЭПа обещали раз в неделю присылать сводку по его денежным делам, посмотрим, может, чего и изменится. А вы смотрите за всеми, кто в Приют приходит, проследите, где живут, данные пробейте. Ясно? Тогда давайте работать.

Сначала Иринке на сайте не понравилось. Мрачновато, с уклоном в готику, да и материалы какие-то невеселые – отрывки из книг с описанием суицида, предсмертные записки известных самоубийц, дневники. Но зато на форумах оказалось интересно. Там верховодили парень с ником Вечер и три девчонки – все из какого-то Приюта. Народ говорил обо всем, и если не в каждом сообщении сквозил позитив, то, по крайней мере, его было много. Куда больше, чем в ее теперешней жизни, когда отключенный телефон валяется в пыли за диваном – чтобы никогда больше не звонил, – а общение с мамой происходит через дверь и на повышенных тонах.

Утро для нее теперь начиналось с многоцветных огоньков на передней панели, шуршания вентилятора и мельтешения строчек первичной загрузки. А дальше – короткий бег по ссылкам в папке «Избранное» и заветный клик на Суицида. нет.

Если на форуме не обнаруживалось ничего нового, Иринка шла в чат. Там всегда можно переброситься с кем-нибудь парой слов. Да, некоторые участники могли говорить только о своих несчастьях. Иринка и сама была не прочь вывалить первому встречному всё, что висит тяжелым камнем на душе, лишь бы выслушали, потому чужие откровения воспринимала с пониманием. Тем более что многие из ее собеседников пережили такое, о чем и подумать страшно.

Часть сообщений заканчивалась благодарностями Учителю. Авторы в один голос утверждали, что именно он вернул их к жизни, что теперь жуткие и тяжелые дни остались лишь в воспоминаниях и можно идти дальше. Судя по многочисленным намекам, именно Учитель создал Суицида. нет.

Однажды Иринка полночи проболтала с Нюшей, тоже девушкой из таинственного Приюта, которая, узнав невеселую историю с Ярославом и мамой, пообещала, что расскажет всё Учителю, а уж он-то всегда знает, как быть.

Два дня спустя, когда Иринка зашла в чат, за чередой стандартных приветственных сообщений вдруг пришло приглашение в приват.

Там ее ждал Учитель. Он представился Игорем, сказал, что слышал ее историю от Нюши, но все-таки просит пересказать еще раз, в подробностях, если ей, конечно, не тяжело и она может об этом говорить.

Иринка согласилась. Как оказалось, стоит только напрячься, и всё снова вернется – в самых отвратительных подробностях: скрипучий диван перед телевизором, сверкающие линзы Славика, яркое пятно на полоске экспресс-теста… и даже письмо. То самое, которое Иринка стерла с компьютера, надеясь никогда больше его не увидеть. Но память – странная штука, и письмо всплыло перед глазами дословно, до последней точки.