Александр Казанцев - Донкихоты Вселенной

- Ах, не то, совсем не то! Вы же математик!

- Не только. Просто я вспоминаю о несколько ином парадоксе, связанном со временем, менее обыденном.

- Парадокс, связанный со временем? - насторожилась Надя, обрадованная своим искусством подвести разговор с "уставшим от математики" профессором к интересующей ее теме.

- Я имею в виду "машину времени".

- Что? "Машину времени"? Но это же антинаучно!

- Зато поэтично. И, если позволите, я прочту вам свои стихи про "машину времени", если хотите, то об этой лесной полянке.

- Стихи? Ваши? - изумилась Надя.

- Да, ученые иногда грешат этим. Так вы позволите?

Бурунов на опыте знал, как безотказно действуют на обычных его спутниц ко времени прочитанные стихи, рассчитывая, что и сейчас они помогут ему воспользоваться этой уединенной прогулкой.

Надя, стараясь скрыть разочарование, пожала плечами:

- Читайте.

Бурунов прислонился плечом к стволу дуба и проникновенно начал:

МАШИНА ВРЕМЕНИ

Да, я нашел ее в лесу,

Когда весенние замолкли трели,

И пух летящий снегом лег на ели,

Застрял в тенетах на весу

"Машина времени" - в лесу!

Узнать судьбу свою легко!

Цыганкой вечною, самой Природой

Здесь на лужайке звездным небосводом

Цветов раскинут гороскоп.

А лепестки их рвать легко!

Казалось, нет к тебе следа,

Но даль забытая вдруг стала близкой,

Как незабудок ласковые брызги

На дне ушедшего пруда.

А думал: нет к тебе следа!

Приди в наш лес, и мы с тобой...

Сверкнут пусть молнии! Молчи! Ни слова!

Пусть грянет гром! Раскатом рухнет снова!

В душе пожар, погром, разбой!

Я снова молод! Я с тобой!

Бурунов закончил, тряхнул локонами и вопросительно посмотрел на Надю.

А Надя думала о своем, сокровенном. Опомнившись, сказала:

- Как странно, вы еще такой молодой, а слагаете стихи о возвращении молодости, словно утратили ее.

- Это перевоплощение поэта, - скромно заключил Бурунов.

- А вот мой папа, может быть, на самом деле вернется молодым, а нас с вами через тысячелетие и помнить никто не будет.

- Печальное заблуждение века! Былого, разумеется, - к радости Нади прорвало Бурунова. - Еще профессор Дингль задавал сторонникам Эйнштейна, зло высмеивая их, каверзный вопрос. Как может получиться такое? Два брата-близнеца разлетаются в космосе до световой скорости, один на космическом корабле, стартовавшем с Земли, другой - на земном шаре, который, по Эйнштейну, движется относительно космолета точно с такой же скоростью и может тоже считаться космическим кораблем. Каждый из этих во всем равноправных космических путешественников вправе считать себя достигшим световой скорости, когда время его остановилось, сохраняя его молодость, а брата своего безнадежно стареющим. Не значит ли это, что братья, встретясь вновь, одинаково повзрослеют и поймут всю абсурдность теории относительности и "парадокса времени".

- Подождите! - обрадовалась Надя, что профессор Бурунов все-таки попался в ее трижды заброшенную сеть. - Насколько я знаю, Дингля опровергали утверждением, что брат на Земле летит равномерно, а брат на корабле - то ускоряясь, то замедляясь. Равномерные и ускоренные движения нельзя сопоставлять по теории относительности.

- Чепуха! Формальный ответ. А я докажу, что если верить теории относительности, то после разгона корабля до световой скорости время на нем якобы остановится, а на Земле будут лететь тысячелетия. В полете требуется только год разгона с земным ускорением, год торможения с той же интенсивностью у другой планеты. И повторение маневра при возвращении. Наш космонавт только четыре года будет находиться в ускоренном движении, а тысячу земных лет он будет лететь с одной и той же световой скоростью, так же равномерно, как и земной шар. Так что извольте применить формулы теории относительности и к рассматриваемому случаю, без всяких отговорок, чтобы прийти в конечном счете к абсурду, ибо каждый из братьев будет настаивать, что он остался юным, а его брат и сверстник - давно забытым тысячелетие назад предком. Притом оба будут правы, поскольку никакого "парадокса времени" нет и каждый из них повзрослеет лишь на четыре года!

Неожиданно Надя бросилась к Бурунову:

- Константин Петрович, милый! Позвольте, я вас поцелую!

Бурунов, который о таком мог лишь мечтать, оторопел.

Поистине сердце девушки - загадка! При такой поэтической внешности для ее эмоционального взрыва, оказывается, требовались не стихи, а абстрактные рассуждения.

- Это то, именно то, что я знала, в чем сомневалась и что хотела услышать! - задыхаясь, говорила Надя, поцеловав Бурунова в обе щеки. Теперь ответьте на последний вопрос. Хорошо?

- Хотел бы, чтобы мой ответ удовлетворил вас.

- Скажите, Константин Петрович, вот вы, так уверенный в отсутствии "парадокса времени", вы... вы решились бы на полет с субсветовой скоростью?

- Вы обезоруживаете меня. Но я хочу, чтобы вы оценили мою искренность, которая могла бы сказаться не только в этом ответе, но и в другом признании, о чем вы могли бы догадаться.

- Да, я хочу, чтобы вы искренне сказали бы мне все...

- О, тогда позвольте поцеловать вашу руку в знак всех владеющих мною чувств...

Надя протянула Бурунову руку. Все-таки он вооружил ее.

Бурунов галантно склонился, запечатлевая, пожалуй, несколько затянувшийся поцелуй.

- Браво, браво! - послышался звонкий женский голос с другой стороны полянки. - Вот где я нашла эту воркующую парочку!

Бурунов невольно отшатнулся от Нади, сделав вид, что он разглядывает свисающую с дуба ветку.

- Эй, Звездочка! - крикнула Надя. - Не хочешь ли принять участие в нашем ворковании? У нас тут с профессором расхождение во мнениях.

- Ах, поцелуйчики, начиная со щечек, ручек, называются "расхождением". А что же в таком случае "схождение"?

Говоря это, Кассиопея, распустив смоляные волосы, перебегала лужайку, утопая по грудь в траве.

В цветастом ярком платье, сама смуглая, она казалась легкой тенью, скользившей по цветной россыпи.

По пути она срывала ромашки, прикладывая их к волосам.

- Побереги "гороскоп", - крикнула Надя. - Не рви цветы, не рви!

- Это не ландыши, которые расцветут лишь через три года и вы снова явитесь сюда за ними. На дно ушедшего пруда.

Бурунов посмотрел на Надю и обратился к Кассиопее:

- Если вы, милая Кассиопея, вспоминаете о дне ушедшего пруда, то должны были услышать и о теореме Ферма, и о теореме Крылова, и даже о "парадоксе времени".

- Ничего я не слышала! Ни о каких теоремах! Хватит с меня университетской аудитории! Я просто нашла старую плотину, когда-то запруживавшую воду давнего ручья.