Александр Юдин - Искатель. 2009. Выпуск №3

— Н-нет… Не припомню… — растерянно протянул Щербинский-младший.

— А предположения есть у вас какие-нибудь? Быть может,

вы кого-то подозреваете? — не отставал Костромиров, которому очень не понравилась прозвучавшая в ответе собеседника неуверенная интонация.

— Помилуйте, кого же я могу подозревать? У дяди врагов не было. Скорее всего, речь идет о банальном грабеже.

— Но ведь ничего не пропало! Или пропало?

— Насколько я могу судить — ничего. С другой стороны, раз дядя дал вам понять обратное… Может быть, грабитель просто не успел? Может, как раз вы его спугнули?

— А способ убийства? Не характерен для банального, как вы изволили выразиться, грабежа. Какой же грабитель станет…

— Это так, — перебил его Анатолий Яковлевич. — Меня это тоже смущает… Знаете что? Если допускать, что мотивом убийства была не корысть, я бы более всего грешил на эту треклятую книгу. Да-да! Вам известно, что она уже не раз являлась причиной всяких безобразий? И дядя, кстати говоря, больше всего над нею трясся.

— Но она же уцелела! Ее даже не попытались тронуть: защитный колпак был в целости и сохранности, сам видел.

Анатолий Яковлевич развел руками:

— Тупик! Но тут уж я бессилен. Давайте оставим расследование компетентным органам, пускай этот ребус разгадывают профессионалы. Что же мы с вами будем лезть не в свое дело? Да и станет ли с того толк? Только помешаем, запутаем…

— Я бы на вашем месте не рассчитывал столь… гм… безоговорочно на наши следственные органы. У меня есть некоторый опыт общения. И могу утверждать, что главная их цель — закрыть и забыть. С плеч долой, из сердца юн. И если мы — прежде всего вы, как не чужой Руслану Соломоновичу человек, — не озаботимся отысканием истины, то тайна его смерти таковой и останется. Кроме того, должны же вы себя элементарно обезопасить?

— Помилуйте, отчего обезопасить? Неужели выдумаете, что теперь и мне угрожает опасность? Значит, все-таки Даль с его окаянными измышлизмами!

— И такого исключить нельзя. Но я имел в виду совсем иное. Хотел сказать, что вам нужно обезопасить себя от всяких инсинуаций и подозрений.

— Подозрений?! Меня?! Помилуйте, в чем?! — вскинулся Щербинский.

— А как вы думали? Вы же единственный наследник. Чем не идеальный мотив?

— Фу! Как это все однако… пошло.

— Тем не менее — cui bono?[7]— вот извечный вопрос, за который прежде всего цепляется любое расследование.

— Хорошо. И как же, по-вашему, я должен себя от этого всего… обезопасить?

— Способ один, — пожал плечами Костромиров, — отыскать истинного злодея.

— Да что мы с вами можем! Мы же в таких делах полные профаны, дилетанты!

— Можем. И немало. Я бы даже взял на себя смелость утверждать, что мы-то только и в состоянии квалифицированно разобраться в этом деле. Во-первых, мы — и прежде всего, вы — знали покойного лучше, нежели какой-то там следователь со всеми оперативниками. Во-вторых, мы с вами оба люди с высшим образованием, не мальчики, но мужи, пожили, имеем опыт. Если же допустить, что злодеяние связано с профессиональной деятельностью Руслана Соломоновича, с его окружением, с интересами в области книжного собирательства, тогда тем паче никто лучше нас в этом не разберется. Согласны?

— Логика есть. Но… Конечно, я не отказываюсь — это было бы даже… но… с чего вы предлагаете начать? — пробормотал Щербинский-младший, отчаянно теребя курчавую бородку.

— Вот с логических построений и начнем, — заявил Горислав Игоревич. — Итак, давайте сначала определимся с объемом сведений, которые нам достоверно известны. Ибо любая деталь, хоть в малейшей степени связанная с преступлением, как раз и может явиться ключом к его разгадке. Так вот, начнем с того, что несколько дней тому назад — четыре, кажется? — был убит ваш тесть, профессор Пухляков. Кстати, искренне вам соболезную в этой утрате.

— О, вы и об этом уже знаете? — удивился Анатолий Яковлевич, сверкнув на собеседника очками.

— В столь узкой профессорской среде подобные вести разносятся быстро.

— Да, Рудольфа Васильевича действительно убили. Совершенно злодейским образом. Но что это нам дает? И какое отношение…

— Ну как же! — всплеснул руками Костромиров и принялся загибать пальцы: — Покойные жили в одном доме — это раз;

знали друг друга… — И, прервавшись, уточнил у гостя: — Ведь они были знакомы, не правда ли?

Дождавшись его утвердительного кивка, продолжил:

— Разумеется. Странно, когда бы было иначе, как-никак родственники. Так вот, это, значит, «раз». Оба были библиофилами — это два; оба — профессора-ученые; ни у того, ни у другого на первый взгляд ничего не похищено; во всяком случае, родственники не заявляли о пропаже какого-либо имущества… это у нас уже «четыре», так? И наконец, подозрительно малый временной разрыв, отделяющий два этих преступления, — это пять. И это только так, навскидку, самое очевидное.

— М-да… и какой же вы делаете из всего этого вывод?

— А вы?

— Я совершенно теряюсь, — признался Анатолий Яковлевич.

— Ну, ладно. Давайте рассуждать иначе. Покойные знали друг друга и даже имели общие интересы?

— Д-да.

— Следов взлома ни в том, ни в другом случае обнаружено не было. Значит, можно допустить, что двери своим убийцам они открыли сами. Следовательно, опять же можно предположить, что они были знакомы со своими убийцами.

— Хорошо, допустим.

— Да, хорошо. Но тогда наиболее логично выглядит версия о том, что убийца — кто-то из их круга, то есть и из нашего с вами круга тоже. Таким образом, убийца — скорее ученый, нежели тривиальный грабитель.

— Ученый?! — вскричал Щербинский, даже слегка подскочив на стуле. — Но это… невероятно… не могу себе представить.

— И скорее всего, убийца в обоих случаях один и тот же, — продолжал Костромиров.

— Один и тот же?! — еще больше взволновался Анатолий Яковлевич.

— Ну, или одни и те же, если их было несколько, — уточнил профессор. — Чудес, знаете ли, не бывает, а в наших случаях слишком много совпадений, чересчур много общего. Но и это еще не все. Коль скоро убийца один, соответственно и мотив у него в обоих случаях одинаковый.

— Помилуйте, не слишком ли смелые выводы вы делаете?

— По-моему, не слишком. Вырисовывается вполне логичная, знаете ли, картинка: некто — общий знакомый ваших дяди и тестя — заявляется сначала к Рудольфу Васильевичу и пытается…

гм… изъять у него некую вещь; тот не отдает… характер преступления позволяет сделать вывод, что этот некто подверг Пухлякова истязаниям с целью принудить-таки отдать эту неведомую нам вещь… Тот отказался, либо у него и впрямь не было искомого; в любом случае в результате он — убит. Затем опять же этот некто приходит уже к Руслану Соломоновичу — возможно, по наводке того же Пухлякова (мог же он перед смертью сознаться или проговориться) — и вновь повторяется та же жуткая история.