Вадим Собко - Звёздные крылья

Когда танки Короля вышли к Днепру, оказалось, что на правом берегу уже окопалась на плацдармах пехота… Ночью саперы наводили понтонные мосты и переправляли танки на другой берег. Шла подготовка к большому, решающему наступлению на Киев.

Наконец, все танки переправлены и хорошо замаскированы недалеко от Вышгорода. Полк Короля получил небольшую передышку. Все эти дни — начинался уже ноябрь — он провел в лихорадочной работе, потому что война для танкиста, в конечном счете, не горячая стычка в бою, которая продолжается несколько минут, а повседневный напряженный труд — необходимо подготовить и обеспечить машины для боя.

Сергей с радостью воспользовался небольшой передышкой. Он часами сидел на своем наблюдательном пункте, глядя на Киев. Казалось, он изучает возможные пути наступления, и в этом была какая-то доля истины. Но, в действительности, Король просто смотрел на город, на высокие столбы дыма от пожаров и старался представить себе — что и где горит.

Орленко часто приходил к Королю на наблюдательный пункт. В те выжидательные дни они говорили о Киеве, вспоминали годы, проведенные в нем, театры, праздничные демонстрации, — словом, всю жизнь. Только о Яринке между ними никогда не было сказано ни слова. Несколько лет прошло с того страшного дня, а рана все еще была свежей, и к ней нельзя было прикасаться.

Иногда в гостях у друзей появлялся Росовский. Он по-прежнему летал на У-2— связном самолете штаба армии. В полк Короля он заворачивал при малейшей возможности, и делал это с большой охотой.

Всякий раз, когда Король заводил разговор об институте стратосферы и о своих друзьях, Росовский немного смущался, отвечал нехотя. Король очень скоро это заметил и уже намеренно заводил разговор об институте. Вскоре он убедился, что Росовский неизменно краснеет, когда при нем произносят имя Марины. Король установил это совершенно точно и перестал обращать внимание на смущение Росовского. Для него все было ясно и так.

А Росовский между тем сам не мог понять, как случилось, что Марина стала занимать такое значительное место в его жизни. С того дня, когда, отправив ее на самолете, он остался в окружении, он понял, что этой встречей знакомство их не ограничится. Осторожно, стараясь не привлекать внимания, узнал он адрес института стратосферы и написал Марине письмо, почти не надеясь на ответ. Но ответ пришел очень скоро, приветливый и радостный.

Так началась их переписка. Товарищи научились узнавать, когда Росовский получал письмо. Он становился молчаливым, и только лицо его светилось каким-то внутренним светом. Летчики эскадрильи связи подшучивали над ним и говорили, что в такие дни вокруг головы их товарища, как у святого, появляется нимб. Росовский не обижался на подобные шутки.

В начале ноября, перед самыми октябрьскими праздниками, Росовского вызвали в штаб армии. Командир полка приказал лететь к начальнику штаба, где Росовского уже ждали. В этом вызове не было ничего необычного — каждому летчику приходилось летать в штаб по нескольку раз в день. Но на сей раз командир совсем неожиданно спросил:

— Вы женаты, товарищ Росовский?

Лицо летчика густо покраснело.

— Нет.

Командир с удивлением посмотрел на него. Росовский постоял, ожидая вопросов и не понимая, в чем дело. Но командир отпустил его.

Прилетев на место, Росовский пришел, как обычно, к ответственному дежурному по штабу.

— Вас тут уже давно спрашивали, — приветствовал его знакомый майор. — Один товарищ прибыл к нам, чтобы вместе Киев брать, и все о вас спрашивает. Больше того, просил вас вызвать. Ну, начальство, ясно, не могло отказать. Сейчас я позову товарища.

Майор вышел, оставив в комнате вконец смущенного и взволнованного Росовского, и вскоре вернулся вместе с Мариной. Росовский только тихо ахнул, но сразу же взял. себя в руки. Марина тоже была взволнована, но держала себя спокойно. Они поздоровались так официально, что никто не догадался бы о их подлинных чувствах.

Марину послали сюда для того, чтобы она вместе с войсками вошла в Киев и сразу же выяснила, — в каком состоянии находится институт стратосферы. Ходили слухи, что немцы пытались там наладить какое-то производство или исследовательскую работу, связанную с реактивным самолетостроением. Это надо было проверить, и присутствие специалиста было необходимо. Так очутилась Марина в штабе армии, которая брала Киев.

Все это она рассказала Росовскому, потом заговорила о Короле и Орленко.

— Я их обоих часто вижу, — сказал Росовский.

— Я привезла им приветы и письма. Как мне их увидеть?

— А вот сейчас попробуем, — неожиданно осмелел Росовский и обратился к дежурному с просьбой разрешить слетать в танковый полк подполковника Короля. Марина поддержала просьбу, и майор разрешил.

Через несколько минут они уже были в воздухе. Оба по-прежнему были смущены и взволнованы. Однако, как только они вошли в блиндаж Короля, беседа сразу же наладилась и потекла непринужденно.

Росовский несколько побаивался этой встречи, но Король ни одним намеком не дал понять, что знает его тайну.

Они говорили о всех знакомых, читали письма от Ганны и Крайнева, и в блиндаже вдруг стало хорошо и весело — как бывает только при встречах с близкими друзьями.

Короля неожиданно вызвали к командиру корпуса.

— Наверное, приказ наступать, — сказал он, выходя, — Я сейчас вернусь.

Но вернулся он не скоро. Действительно, поступил приказ начать наступление на Киев. Король позвонил к себе в блиндаж, извинился и сказал, чтоб его не ждали.

Росовский сразу догадался, в чем дело, и, ничего не говоря, стал собираться в обратную дорогу. Вместе с Мариной вышли они из блиндажа, и только тогда, когда они остались вдвоем, Росовский немного осмелел и сказал:

— Вы не можете себе представить, как я счастлив вас видеть. Это для меня большой подарок.

Марина посмотрела на него с удивлением и тихой радостью, но г смолчала.

— Мне б так хотелось увидеть вас после победы, — продолжал Росовский.

— Я тоже этого очень хочу, — прошептала Марина.

Они замолчали оба, словно боялись слишком много сказать о подлинных своих чувствах. Но и сказанного было достаточно. Маленький самолет снова поднялся в воздух.

В этот день началась битва за Киев.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Прошло много месяцев, а в кабинете генерала Старка ничего не изменилось. Те же тяжелые гардины на окнах, тот же круг света на полированном столе, полумрак в углу комнаты, и также инженер Генри Кервуд сидит перед столом в глубоком кресле, выжидающе поглядывая на генерала.