Циклы "Антимир-Восточный конвой-отдельные романы.Компиляция.Книги 15. Романы-16 - Владимир Дмитриевич Михайлов

class="p1">Прошло уже больше часа с тех пор, как Тон Чугар и его спутница, старая дама, оказались на нижнем уровне корпуса, – а они все еще находились недалеко от входа. Здравый смысл настойчиво советовал Тону забраться куда-нибудь подальше, потому что вряд ли этот уровень оставят в покое: легко было понять, что содержимое его, располагавшееся во множестве отсеков-шкафчиков, играло в деятельности всего этого хозяйства большую, может быть, даже главную роль. А если сюда нагрянут – что он один, безоружный к тому же, сможет им противопоставить? Надо было найти местечко, где их стали бы искать в последнюю очередь. Но старая дама, похоже, сдала окончательно и на все его просьбы, призывы и даже попытки приказать отвечала одним и тем же:

– Я не в состоянии.

А в последний раз, не выдержав, наверное:

– И уже больше никогда не буду в состоянии. Разве вы не видите? Не можете понять?

Да нет, понимал он отлично. Просто не в его правилах было бросать соратников (а к таким сейчас волей-неволей причислялась и старуха), в каком бы тяжелом положении они ни находились. Не так он был воспитан – хотя и не совсем понимал, откровенно говоря, каким образом, когда и откуда набились в него всякие подобные принципы. Правда, Тон Чугар вообще не очень затруднял себя воспоминаниями о прошлом, как и планами на будущее; его стихией было настоящее, а самым страшным, по его представлениям, грехом являлось бездействие, когда нужно, а если и не нужно, то во всяком случае можно что-то делать. Поэтому в ответ на последние слова старухи он, шмыгнув носом, произнес только (правда, другим уже, примирительным тоном):

– Ладно. Вы устали, ясно. Тогда сидите, отдыхайте, а я пойду на рекогносцировку (странно – слово это выговорилось без запинки, как бы само собой), в смысле – поразнюхаю, что здесь и как. Может быть, найдется местечко поукромнее, потому что наверняка ведь они придут. Но скоро вернусь и вас отнесу куда понадобится – не впервой…

Он был более чем уверен, что придут, – потому что знал то, о чем старухе докладывать не стал: когда он заглядывал в шкафчики, то его угораздило – совершенно нечаянно – задеть обшлагом куртки за какую-то из расположенных там плат, и, похоже, он нарушил какой-то контакт: даже слабенькая искорка, почудилось ему, проскочила. Если он действительно нарушил какую-то цепь – это не пройдет незамеченным, такая махина наверняка способна сама докладывать о собственной неисправности; пошлют ремонтника, а поскольку кое-какого опыта они сегодня успели поднабраться – то парень никак не придет в одиночку. Вся надежда была на то, что дальше аварийного места они не полезут, – поэтому нужно было как можно скорее обосноваться в самом дальнем из всех дальних уголков, какие могли оказаться в этом чертовом подземелье.

Он шел все дальше, автоматически фиксируя в памяти все повороты и длину каждого пройденного отрезка – иначе тут, пожалуй, можно было и заблудиться. Тон поставил своей задачей сперва пересечь пространство по радиусу, пока не наткнется на внешнюю стену, за которой лежит первозданная скала, – и потом уже повернуть, по часовой стрелке, до очередного радиального коридора, снова выйти к центральной трубе, посмотреть, как там старуха, – и нырнуть в следующий радиус. И так – столько, сколько позволит время и ожидаемые посетители, если, конечно, он не найдет приемлемого убежища до их визита.

Первое возвращение к трубе. Ничего тут не изменилось, кроме разве того, что старуха улеглась на пол, подложив под голову инструментальный кейс, и дремала; но его шаги услышала, приоткрыла глаза и закрыла снова. Другой радиус. Внешняя стена – собственно, не сама стена, а все те же шкафчики, выстроившиеся по плавной дуге. Вправо – по большому кольцу. Назад к трубе. Старуха едва заметно дышала, других признаков жизни не было. Тон постоял с минуту, вслушиваясь: не доносятся ли из трубы какие-то звуки. Их не было – только слабый, постоянный, обычный фон, звуковой лом со всех уровней, ослабленный звукоизоляцией трубы. Пошли дальше. Схемы, схемы, схемы… Внешняя стена. Поворачиваем. Добираемся до другого прохода. Теперь – снова к центру.

«Что-то со мной не в порядке, – такая мысль вдруг зашевелилась. – Начинаю галлюцинировать. Наверное, эта тишина хренова действует, а может быть, тут какие-то поля, о которых я ни фига не знаю, хотя – не исключено, что это атака откуда-то сверху, хотят то ли нас выкурить отсюда, то ли усыпить, чтобы взять тепленькими…»

Потому что, если думать спокойно, – неоткуда было взяться здесь той музыке, которая вдруг ему померещилась. Нет тут ни оркестров, ни певцов, пусть даже с таким вот голосом – не первого класса, скажем прямо. Неоткуда. Этой атаке нужно противостоять. Как? Да очень просто: вести себя так, словно ничего такого он не слышит. Никакой музыки. Нет ее, и все. И спокойно идти дальше. Спокойно. Очень спокойно…

46. Возвращается адмирал Сигор

После совещания доктор Крат прежде всего привычно позвонил домой; даже самый короткий разговор с Тиной обычно успокаивал его, как бы подтверждая, что мир по-прежнему в порядке и в нем все еще существует то, что он считал необходимым и достаточным условием своей жизни. Обменявшись словами любви, которыми неизбежно завершался каждый их разговор, Крат еще с минуту сидел за столом, бессознательно улыбаясь и одновременно укрепляя себя в решимости сделать то, в необходимости чего был теперь совершенно уверен. Потом позвонил куда следовало:

– Доставьте ко мне, как договаривались, нашего пленника – адмирала, разумеется, кого же еще… Ну – час, быть может, полтора… Хорошо, заберете его через час. Жду.

Когда адмирала привели и сопровождавший его служитель безопасности вышел, Крат пригласил адмирала сесть, и с минуту оба молчали, внимательно разглядывая друг друга. При этом приведенный, естественно, пытался понять, зачем он мог понадобиться человеку, не имевшему, похоже, никакого касательства к военным делам, Крат же старался как можно точнее представить, до какой степени можно доверять этому человеку – его качествам и его способностям. Могло ведь случиться и так, что, выслушав ученого, пленник, руководствуясь какими-нибудь правилами, существующими у людей военных (Крат с сожалением подумал о том, что никогда не пытался разобраться в психологии этих людей, – хотя бы потому, что ему никогда не приходилось общаться с ними ни по делам, ни как-либо иначе); быть может, эти правила требовали от оказавшегося в плену военного сохранять лояльность по отношению к пленившим его людям – и в таком